История армяно-азербайджанской семьи: «Уехал в Баку занять денег и пропал»

Этот материал задумывался как светлый, позитивный. Как история любви, которая выше всех предрассудков, выше национальных, семейных обычаев и традиций. Он – азербайджанец, она – армянка. В эти страшные дни, когда представители этих двух народов опять убивают друг друга, история их жизни, их семьи могла бы для кого-то стать примером и надеждой.    

Но вышло иначе. История получилась грустная: уже год, как армянская Джульетта ничего не знает о своем азербайджанском Ромео. Он уехал в Баку повидаться с родственниками и исчез. Ни писем, ни звонков. Телефон вне зоны доступа. Может быть, на волне патриотического подъема родные уговорили его оставить бесплодные скитания на чужбине и вспомнить о своих корнях? А может быть, что-то и случилось, но родственники не сочли нужным сообщить супруге. Впрочем, она ведь все равно не сможет поехать в Баку, даже на похороны.

Это история обычных советских людей, чью жизнь, как локомотивом на полном ходу, перерезало перестройкой и сопутствующими явлениями. Заур и Карина (имена изменены) – оба архитекторы, по их проектам строились дома по всему СССР. А на старости лет они остались без крыши над головой, без средств, в чужом городе, с сыном-инвалидом, которому необходимо ежедневное внимание врачей. Причем возраст уже «серьезный»: ей – 80, ему – 85. Их любовь началась много лет назад в теплом, многонациональном советском городе Баку, где тогда все говорили по-русски.

— Я родилась в 1940-м предвоенном году. – рассказывает Карина. – Большая часть жизни прошла в Советском Союзе. Это было прекрасное время. Помню, как в детстве мы ходили на демонстрацию — с шарами, флажками. Это был настоящий праздник. Моя мама родом из Краснодарского края, ее семья жила в станице Медведовка. У нее в жилах смешалась русская, украинская и польская кровь. В 30-е годы, во время голода, маму, в то время еще девочку, вывезли в Баку. Там она вышла замуж за армянина. Родилась я. Потом началась война. Папа ушел на фронт. Пока папа воевал, мама во время ночных налетов немецкой авиации ходила дежурить на крышу, тушить «зажигалки» (зажигательные авиабомбы – М.П.). А мы с братом прятались в шифоньере. И оттуда в дырочку смотрели: не пришла ли мама?  

Папа воевал под Сталинградом, был ранен, контужен, стал инвалидом. Одна пуля застряла у него в голове, ее не смогли достать. Помню, как в детстве мы делали ему массаж шеи. Он стал инвалидом на войне. Врачи сказали, что в Баку ему жить нельзя, посоветовали переехать в деревню, на природу. Мы поехали в Агдам (азербайджанский город в Карабахе, ныне полностью разрушенный – М.П.). А в Шуше (древняя столица Карабаха – М.П.) был наш пионерлагерь. Мы с братом все лето проводили там. В Агдаме мы жили, пока не пришло время мне идти в школу. Тогда мы с мамой вернулись в Баку. Папа приезжал на праздники, и мама к нему ездила. У папы были золотые руки, он все мог починить, от примуса до радиоприемника, и к нему все обращались. Прошли годы, папа умер. Я школу закончила, поступила в Архитектурный институт. Там я встретила своего будущего мужа Заура. Мы поженились.

– С мужем вы хорошо жили?

– Конечно. Его сестра даже завидовала нам, нашему браку.

– А родственники мужа вас хорошо приняли?

– Да, хорошо. Я была молодая, красивая, трудолюбивая, всем понравилась. У мужа тоже смешанная семья. У него отец азербайджанец, а мать русская. Мы с мужем окончили институт, пошли работать архитекторами. Позже я стала руководителем группы, а муж главным инженером проекта. Строили мы по всей стране. И промышленные объекты, и жилые дома.

– Вас не смутило, что он азербайджанец?

– Раньше такого не было: вот ты армянка, ты — азербайджанец, а ты — русская. У нас был двор такой, замкнутый, как принято на юге. Типа «итальянского дворика». И там были все нации. Русские, татары, евреи, армяне, азербайджанцы. Каждый национальный праздник был общим праздником, горе каждого было общим горем. Праздники мы справляли вместе. Мама красила на Пасху яйца, пекла куличи и угощала всех соседей. Рядом жили евреи, они делали мацу и тоже нас угощали. Азербайджанцы угощали всех пахлавой, щекербурой. Все дружили. Слово «нация» у нас не было в ходу, ни у кого.

– Почему же все изменилось?

– Я не знаю, что случилось. Наверно, кому-то очень не понравилось, что мы все такие дружные.

— Когда вы почувствовали, что обстановка в Баку накаляется? 

— Уже шла перестройка. В городе появились какие-то ребята, они ходили группами и наводили на всех ужас. Все от них прятались. Они ходили по домам, по квартирам, искали армян. Утром встаешь, смотришь – в подъезде все стекла в дырках. Так они пугали армян, чтобы заставить их бросить все и уйти. А ночью с балкона я видела, как они ходят по квартирам тех армян, которые уже уехали, и тащат их вещи, мебель — столы, диваны. Обычно у ворот, ведущих во двор, стоит скамейка. Там соседи собираются, разговаривают.  Главный инженер нашего проектного института как-то вышел со своего двора и присел отдохнуть на такую скамеечку у ворот. И его застрелили. Это сделали вот эти ребята, которые ходили по квартирам. 

— Кто они были?

— А кто их знает. В основном это были молодые ребята, многие накачанные наркотиками. У них были страшные, пустые, мертвые глаза. 

— К вам эти люди не приходили?  

— Бог миловал. Как-то пришли в наш проектный институт. Говорят: «Где тут армяне, показывайте!» А меня спрятали сослуживцы. И сказали: армян нет, они уже все уехали. Помню случай, когда начальник-азербайджанец завернул свою секретаршу-армянку в ковер и отнес в машину. За ним погнались. Но он успел дать по газам и уйти от них. Ее он спрятал, а потом вывез из Баку. 

— Вы в каком году уехали?

– В 1992-м меня оттуда вытащили. Но до того еще была история с братом. Мой брат военный, работал в военном училище. Всех ребят курсантов, армянской национальности, оттуда переводили в другие места учебы за пределами Азербайджана. А сам брат уехать не успел. Его схватили и два года удерживали. Мы уже не надеялись его увидеть. Но один бывший курсант-азербайджанец его нашел, вытащил оттуда и спрятал у себя в подвале. Потом он помог ему уехать.

— Вам тоже помогли азербайджанцы?  

— Да. Там была целая история. Я была не в себе и плохо все это помню. Нас перевозили с места на место. И в итоге привезли в Ростов на военном самолете, а дальше на гражданском самолете я прилетела в Москву к своему второму брату

— Где вы жили?

– У меня была знакомая, еще по Баку. Звали ее Нина. Мы вместе с ней после школы устраивались на работу. Она уехала поступать в Москву, вышла здесь замуж. Ее родственница уехала в Германию, а нас оставила в своей квартире. Мы там долго жили. Оплачивали только коммуналку. Потом она квартиру продала. Мы поселились у других людей, с условием, что сделаем в квартире ремонт. Так и жили – то у знакомых, то на съемных квартирах.

— А работа?

– Когда я приехала сюда, сначала работала на «удаленке». Моя бывшая начальница все время звонила мне из Баку по различным вопросам, и консультировалась со мной. Она сожалела, что я уехала. Какое-то время работала буфетчицей в одной ведомственной гостинице, там же и жила. Потом какое-то время вместе с сыном работала на мебельной фабрике, собирала кухонную мебель. Работала консультантом в косметической компании. Работала в торговой палатке, продавала выпечку. Ну а после все, возраст. Нам с мужем дали пенсию. Стирка, уборка, готовка по дому, помощь детям.

– Что у вас со статусом? Вы российские граждане?

– Да, конечно. В 1992 году мы встали на миграционный учет. Получили статус беженцев. Когда мы поняли, что Советский Союз не вернуть, мы в 1998 году приняли гражданство РФ. Нам дали статус вынужденных переселенцев. До сих пор каждый год наш статус продлевают, но квартиру не дают, даже временную. А в 2012 году, после нескольких судов, нас поставили на жилищный учет в департамент городского имущества города Москвы.

– Там обещали как-то помочь?

– У них было 4 программы. Одна хорошая, давали квартиру в рассрочку на 10 лет. За 10 лет выплачиваешь полную стоимость квартиры, без процентов. Но ее закрыли. Теперь остались две программы. По одной дают сертификат на миллион рублей, остальные деньги находи, где хочешь. В лучшем случае на однокомнатную квартиру нужно 5 миллионов рублей. Вторая программа – ипотека. Но ипотеку банк нам никогда не даст, так как для этого надо иметь хорошую работу. Куда я только ни писала, никто не может нам помочь. Закрыли даже социальную карту москвича, из-за отсутствия у нас постоянной прописки. Так мы и мыкаемся почти 30 лет уже.

– Отъезд вашего мужа тоже связан с квартирным вопросом?

– Год назад муж сказал: «Давай я поеду в Азербайджан, может быть, родственники займут нам денег на покупку квартиры. Сейчас мы снимаем квартиру и деньги отдаем чужим людям. А так будем отдавать своим». У него там сестра живет и племянница. Сестра старая уже, болеет. Ему 85, сестре – 83. Он уехал и пропал. Телефн не отвечает. Не знаю, даже что случилось. То ли он умер, то ли еще что-то. А может, просто сказали ему: «Оставайся, что тебе там, в Москве делать?» Остались мы одни: я, сын, дочь и внук. Не знаю теперь, что делать, чего ждать. Со мной что-то случится – мои вообще пропадут. Так и живем. 

Но я всегда помню, что моего брата-армянина спас курсант-азербайджанец. Я уверена, что нет никакой вражды между народами, это кто-то людей специально накручивает…

Истoчник: Mk.ru