Путин и «фактор чужого»: почему Навальный проиграл

Пронесшийся над Россией в начале этого года политический шторм оказался настолько скоротечным, что сейчас вполне уместно задаться вопросом: неужели все это было на самом деле? Примеривший было на себя роль «русского имама Хомейни» Алексей Навальный (лидер исламской оппозиции Ирана Рухолла Хомейни 1 февраля 1979 года вернулся в Тегеран из французского изгнания спецрейсом «Эр Франс» и уже через десять дней взял в свои руки верховную власть в стране) сегодня полностью сосредоточен на проблемах своего здоровья.

Фото: kremlin.ru

Неожиданно выступившая в роли авангарда «бунта против Кремля» популярная среди подростков социальная сеть TikTok вновь заполнена аполитичными танцевальными клипами девочек-припевочек. На улицах крупнейших городов РФ больше нет столкновений между силовиками и «борцами с режимом». Ураган ушел и не оставил после себя ничего? Не совсем так. Он оставил после себя напоминание об уязвимых местах даже не российской политической системы, а всего российского общества. И главным среди таких уязвимых мест является наше странное, запутанное и противоречивое отношение к попыткам иностранных держав влезть в нашу внутриполитическую жизнь.

Осень 2016 года. Руководители американских спецслужб заявляют о попытке России «вмешаться» в американские президентские выборы. Никаких по-настоящему убедительных доказательств того, что такая попытка реально имела место, при этом не звучит. Но реакция американского общества оказывается ошеломляющей. Против нашей страны объединяются и те силы, которые Москва якобы пыталась «утопить», и те силы, которым Москва якобы пыталась помочь.

Следующая остановка — Кремль? Пока политический забег с подобным маршрутом у Алексея Навального явно не задался.

Фото: Соцсети

Зима 2021 года. При открытой поддержке зарубежных правительств Алексей Навальный пытается взять власти собственной страны «на слабо». Определенная часть российского общества не видит в этом альянсе ничего предосудительного. И нет, этот текст не о том, какой Навальный «плохой» (или «хороший»). Действия Навального — не причина, а следствие. Причиной являются не до конца понятные нам самим особенности нашего же массового сознания. Особенности, мешающие России столь же быстро и эффективно оградить свою внутреннюю политику от вмешательства извне, как это на уровне рефлексов делают американцы.

Кому поможет заграница

«Все началось в декабре 2007 года на 19-м этаже бизнес-центра на востоке Москвы, в офисе бывшего премьер-министра Михаила Касьянова… Вместе с Касьяновым в комнате находились Немцов, Владимир Буковский — диссидент, в 1980-х годах возглавлявший антикоммунистическую организацию «Интернационал сопротивления», и Владимир Кара-Мурза-младший, специально прилетевший из Вашингтона. Они уже несколько часов пытались придумать стратегию оппозиции на предстоящих выборах, когда у Немцова возникла идея: «Мы должны добиться введения визовых санкций против конкретных ключевых фигур путинского режима».

Я убежденный сторонник того, что Россия должна решать свои внутриполитические вопросы сама — без вмешательства и «помощи» иностранцев. Поэтому приведенный отрывок из книги журналистов Андрея Солдатова и Ирины Бороган «Свои среди чужих: политические эмигранты и Кремль» вызвал у меня откровенное возмущение.

Это чувство по-прежнему никуда не ушло. Но рядом с ним поселилось другое: изумление, вызванное тем фактом, что Борису Немцову потребовалось несколько часов на то, чтобы «изобрести велосипед». «Гениальная идея» Бориса Ефимовича — использовать Запад в качестве дубины, направленной на своих внутриполитических оппонентов, — ни в коем случае не являлась чем-то новым. В той или иной форме ее использовали и тогда, когда Немцов пребывал в совсем нежном детском возрасте, и когда его еще не было на свете. 

Осенью 1973 года лидер советского диссидентского движения академик Андрей Сахаров написал «Открытое письмо Конгрессу США», которое было с восторгом опубликовано в газете «Вашингтон пост». Среди прочего в письме содержалась поддержка идеи ввода американских экономических санкций против Советского Союза: «Я призываю Конгресс Соединенных Штатов поддержать поправку Джексона, которая, с моей точки зрения и с точки зрения ее авторов, является попыткой защитить право на эмиграцию граждан в странах, вступающих в новые и более дружественные отношения с Соединенными Штатами… Я выражаю надежду на то, что Конгресс США, отражающий волю и традиционную любовь к свободе американского народа, осознает свою историческую ответственность перед человечеством и найдет силы подняться над сиюминутными групповыми интересами выгоды и престижа».

Но не надо думать, что использование «помощи» из-за рубежа — это удел только политиков из того лагеря, которого принято называть «демократическим». Вот, например, несколько отрывков из книги известного австрийского историка Элизабет Хереш об Александре Парвусе — известном социал-демократе, который в ходе Первой мировой войны предложил германскому правительству использовать в своих интересах российских революционеров.

Александр Парвус

Фото: en.wikipedia.org

Речь об обстоятельствах возвращения Ленина в Петроград после падения царского режима в 1917 году: «Сначала Парвус направился к германскому послу и объяснил ему, как важен срочный приезд Ленина в Россию, чтобы форсировать ситуацию. Все-таки его девизом, в конце концов, стало заключение мира. Вместе с Лениным Парвус хочет вытащить из Цюриха и Зиновьева…

Выданная Парвусом в 1915 году германскому посланнику в Копенгагене расписка в получении миллиона рублей на » потребности «революционного движения в России».

Фото: en.wikipedia.org

Сначала Ленин отклоняет предложение, затем начинает колебаться. Наконец, он ставит условия. Например, поездка не должна оплачиваться членами имперского правительства… Когда Ленин был в принципе согласен принять помощь Берлина, следовало расшевелить товарищей из его ближайшего окружения, чтобы они поехали вместе с ним. Здесь он наталкивается на неожиданное препятствие. Они подозревают германский шахматный ход по дискредитации русских социалистов. Наконец, Ленин, как вспоминает Луначарский, находит в свойственной ему манере подходящий аргумент: «Когда революция в опасности, мы не можем думать о каких-то буржуазных предрассудках. Если германские капиталисты настолько глупы, чтобы доставить нас в Россию, то они роют себе тем самым могилу. Я принимаю предложение — я еду».

Почему, несмотря на все смены политических режимов в России за последние сто с небольшим лет, население страны продолжает как минимум терпимо относиться к флирту наших самых разнообразных слуг народа с заграничными интересами? Не свидетельствует ли это, например, о том, что на самом деле патриотизм не является одной из ключевых черт нашего национального самосознания? Нет, самым решительным образом не свидетельствует.

В марте этого года государственный секретарь США Тони Блинкен объявил о введении американских санкций против одного из самых известных бизнесменов Украины Игоря Коломойского. Офис президента Зеленского тут же выразил благодарность международным партнерам «за поддержку в борьбе с влиянием олигархов» и пообещал самолично вступить в борьбу с этими самыми олигархами. Для России подобная готовность радостно принимать «руководящие указания» из иностранной столицы является чем-то немыслимым. Да, в начале 90-х тогдашнее руководство нашей страны попыталась было жить исходя из неформального правила «в Вашингтоне нам скажут, что, как и когда для нас лучше». Но эта попытка быстро захлебнулась, столкнувшись со шквалом народного недовольства. А Украина живет под плотным американским «попечением» уже который год подряд и, похоже, не испытывает от этого никакого особого дискомфорта.

Но, может, этот пример страны, привыкшей к роли ведомого, не является достаточно показательным? Хорошо, давайте тогда сравним Россию с Францией — страной, чьи политики обожают риторику о своем «национальном величии» и при каждом удобном и неудобном случае стараются вставить шпильки США. После своей капитуляции в 1940 году Франция была, как известно, разделена на две зоны. Одна часть территории страны, включая Париж, оказалась под прямой немецкой оккупацией. В другой, со «столицей» в маленьком курортном городе Виши, начала функционировать «национальная» администрация во главе с героем Первой мировой войны маршалом Филиппом Петеном. Но в реальности эта «свободная зона» тоже находилась под очень плотным немецким контролем.

После этого чудовищного национального унижения Франция продолжила жить так, как будто ничего особенного не произошло. Самым высокопоставленным государственным деятелем, который перебрался в Лондон и поклялся бороться за освобождение своей страны от немецкого ига, оказался чиновник в ранге заместителя министра обороны (этим заместителем министра обороны был Шарль де Голль, но это в данном случае к делу не относится). Весь остальной политический класс присягнул на верность Петену. Французская полиция в «свободной зоне» начала отлавливать евреев и отправлять их в немецкие лагеря смерти. Эдит Пиаф пела в кабаре для офицеров оккупационных войск. Коко Шанель закрутила роман с главой немецкой службы пропаганды в Париже. Жан-Поль Сартр с головой погрузился в создание своего философского шедевра «Бытие или ничто» и получил должность учителя в парижском лицее после того, как ее предыдущий обладатель был уволен из-за своего еврейского происхождения. Легенда о том, что все во Франции в те годы поголовно состояли в движении Сопротивления, родилась уже после окончания Второй мировой войны и по большому счету является именно легендой.

Конечно, и у нас в те годы была армия Власова, в которой, по словам историков, состояло не меньше ста тысяч человек. Но речь сейчас идет вовсе не о том, в какой стране было больше предателей. Речь идет о том, что французское общество сумело, сохранив свою внутреннюю структуру, достаточно безболезненно приспособиться к режиму иностранной оккупации. Чтобы разница с нашей страной стала еще более выпуклой, приведу пример из более далекой от нас эпохи наполеоновских войн. Длившаяся чуть больше месяца оккупация Москвы армией «цивилизованной Франции» в 1812 году закончилась грандиозным пожаром, который уничтожил три четверти деревянных построек города. Взятие Парижа «ордами диких русских казаков» в 1814 году было ознаменовано тем, что во французском языке якобы появилось слово «бистро» (от знакомого каждому из нас слова «быстро»).

О выводах, которые можно сделать из всего этого, можно долго спорить. Но вот что, как мне кажется, не подлежит сомнению. По сравнению с большинством других государств неприятие населением России любой формы иностранного диктата носит прямо-таки гипертрофированный характер. Так почему же тогда в то же самое время мы позволяем нашим политикам вступать в сомнительные альянсы с иностранцами? Простого ответа на этот вопрос не существует. А вот поиски сложного можно начать в той же самой Франции времен Второй мировой войны.

Ода «еврокоммунизму»

4 июля 1940 года, вскоре после оккупации Парижа немецкими войсками, в официальном органе Коммунистической партии Франции, газете «Юманите», появились следующие строки: «Особенно утешительно видеть в эти несчастные времена, как многие парижские рабочие беседуют с немецкими солдатами либо на улице, либо в бистро на углу. Браво, товарищи, продолжайте, даже если это не понравится некоторым буржуям, столь же глупым, сколь и злым! Братство народов не всегда будет надеждой. Оно будет и реальностью!»

После оккупации Франции немецкими войсками «нормальная жизнь» в стране продолжалась как ни в чем не бывало.

Фото: en.wikipedia.org

Случился ли у вас после прочтения — даже не знаю, как это охарактеризовать, — такой же взрыв мозга, какой произошел у меня? Коммунистическая партия Франции была одним из основных организаторов движения Сопротивления в стране. Авторитет, который она благодаря этому завоевала, был настолько велик, что после окончания Второй мировой войны министры-коммунисты входили в несколько французских правительств. Некоторые историки даже считают, что у партии в какой-то в момент был реальный шанс взять в свои руки всю полноту власти в Париже. Как же тогда следует понимать эту странную публикацию в «Юманите»?

Разгадка кроется в датах. Активная борьба французских коммунистов против немцев относится в основном к периоду после 22 июня 1941 года. До этого момента возглавляемая генсеком Морисом Торезом партия действовала в русле духа и буквы подписанного в августе 1939 года Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом. Что это означало в практической плоскости? После нападения боевиков Салмана Радуева на город Кизляр и село Первомайское в январе 1996 года президент Борис Ельцин шокировал публику, сделав слабым и усталым голосом следующее заявление: «Операция очень и очень тщательно подготовлена. Скажем, если 38 снайперов, то каждому снайперу определена цель, и он все время видит эту цель. Она — цель — перемещается, и он глазами, так сказать, перемещается, постоянно, постоянно, вот таким образом». Эта странная цитата очень точно описывает отношения, которые существовали между Москвой и коммунистическими партиями других стран от времен Ленина до времен позднего Сталина и раннего Хрущева.

Политический курс «братских партий» постоянно «перемещался» в зависимости от колебаний генеральной линии Москвы. «Центр рабочего движения» в нашей столице считался хранителем и монопольным владельцем коммунистической идеи в мировом масштабе. Соответственно, любое указание тогдашних хозяев Кремля воспринималось иностранными коммунистами как истина в последней инстанции, подлежащий неукоснительному выполнению приказ. Бесконечно долго так, разумеется, продолжаться не могло. Первым — еще при Сталине — бунт против диктата СССР поднял коммунистический правитель Югославии Иосип Броз Тито.

А во времена Хрущева и Брежнева сразу несколько лидеров западных коммунистических партий — Сантьяго Каррильо в Испании, Энрико Берлингуэр в Италии — сформулировали философию так называемого еврокоммунизма. Главная суть этой политической концепции: приверженность идеям марксизма совсем не обязательно должна трансформироваться для зарубежных коммунистов в готовность сломя голову бежать выполнять любое указание КПСС. К сожалению, для очень многих носителей демократических идей в России аналогичный момент истины еще не настал. Да, демократические идеи возникли на Западе. Но Запад не является их монопольным владельцем, «старшим братом», обладающим правом отдавать нам указания. Между стремлением к максимальной демократизации всех сторон общественной жизни России и необходимостью проведения нашей страной прозападной внешней политики нет и не должно быть знака равенства.

Отношения между странами построены на принципе конкуренции. У США — свои интересы. У нашей страны — свои. Те, кто с этим не согласен и считает, что курс США в отношении Москвы исходит из соображений идеализма, занимаются откровенным самообманом. Помните, например, риторику Андрея Сахарова в поддержку введения санкций против СССР в рамках поправки Джексона–Вэника? Тема ограничения свободы эмиграции из СССР потеряла свою актуальность еще в 1987 году. Но действия поправки Джексона–Вэника в отношении России было прекращено только в 2012 году. Но, отменив эту поправку, американский Конгресс сразу же вновь ввел санкции против России — теперь уже в рамках «закона Магнитского».

Академик Сахаров скончался в 1989 году и не увидел ничего из вышеописанного. Впрочем, Андрей Дмитриевич был не столько практикующим политиком, сколько политическим романтиком. Ему было простительно иметь идеалистические иллюзии. Но почему ставку на иностранную «помощь» в разные времена делали такие опытные (хотя и очень разновесовые и разноплановые) политические игроки, как Ленин, Немцов или Навальный? Вот в чем состоит моя личная точка зрения. Ленин не был «агентом германского штаба». Немцов не был «агентом Госдепа». Навальный не является «агентом коллективного Запада». В силу особенностей своего характера он вообще не способен быть чьим-то «агентом». Навальный настолько убежден в центральности своей роли для современной мировой истории, что все остальные в его глазах являются второстепенными и служебными персонажами. 

Триумфальное возвращение имама Хомейни в Тегеран в 1979 году. А вот в России реализовать «иранский сценарий» не удалось.

Фото: en.wikipedia.org

Опираясь на иностранную поддержку, все эти политики были убеждены в однозначной выигрышности подобной ситуации для них самих. Мол, это не меня используют, а я использую! Определенная логика в подобном взгляде на ситуацию есть. Политическая игра всегда строится на взаимном использовании. Но у политики, на мой взгляд, есть и еще один, менее известный закон. Иностранцы, которых в рамках «взаимовыгодного обмена» пускают во внутренние дела той или иной страны, всегда получают 99% общей выгоды от подобных сделок.

Вы спросите меня: а как же Ленин? В результате временного совпадения своих интересов (или интересов «мировой революции» — не важно) с интересами официального Берлина он «выиграл в политическую лотерею»: оказался в нужном месте в нужный час и пришел к власти в огромной стране. Но императорская Германия оказалась еще в большей выгоде. План Парвуса — использовать деятелей революционного движения для разложения структур российского государства — сработал даже не на 100%, а на 200%.

Российское государство рухнуло. Почти сразу после своего прихода к власти Ленин был вынужден начать с Германией переговоры о заключении сепаратной мирной сделки. В марте 1918 года подобный мирный договор был подписан в городе Брест-Литовск (ныне просто Брест). Вот вкратце его условия: отказаться от претензий на Прибалтику и часть современной Белоруссии. Признать Украину независимым государством. Вывести войска из Финляндии, с территории Османской империи, передать Турции солидный кусок территории, включая, например, часть современной Грузии. Разоружить свою армию и флот. Прекратить революционную агитацию в Германии и в союзных ей странах. Фактически официальный Берлин становился полным хозяином и гегемоном в Европейской части бывшей Российской империи и будущего Советского Союза.

Конечно, Германия смогла наслаждаться своим новым статусом всего несколько месяцев. Уже в конце 1918 года Брестский мир был отменен. Но в этом не было никакой заслуги Ленина и того обрубка, который на тот момент остался от нашей страны. С блеском решив свои проблемы на Востоке, император Германии Вильгельм II не сумел сделать то же самое на Западе. Столкнувшись с комбинированным натиском Великобритании, Франции и США, Германская империя капитулировала в ноябре 1918 года и тоже погрузилась в пламя революционного пожара.

Требование «вернуть Ленина Вильгельму» так и осталось лозунгом, но для Германии вмешательство во внутренюю политику России обернулось огромными дивидендами.

Фото: en.wikipedia.org

Тесное сотрудничество современных российских оппозиционных политиков с иностранными силами оборачивается последствиями, которые менее драматичны для нашей страны, но не менее драматичны для них самих. Мне больно и неловко писать что-то даже отдаленно критическое про Бориса Немцова. Я познакомился с Борисом Ефимовичем сразу после его назначения на пост первого вице-премьера РФ в марте 1997 года. Я сохранил об этом ярком, обаятельном и очень незаурядном политике самые теплые личные воспоминания и до сих пор испытываю глубокую душевную боль, думая о его злодейском убийстве. Но вот мой вердикт как аналитика: «гениальная идея» Немцова 2007 года — «достать» Путина через Запад — обрекла его на судьбоносное политическое поражение. Человек, который одно время считался серьезным претендентом на должность Президента РФ, окончательно потерял шанс вернуться в ряды реальных российских властных игроков и превратился в Москве в периферийную в политическом плане фигуру.

Сделанная Алексеем Навальным в начале этого года ставка на то, что Кремль не посмеет и пальцем тронуть деятеля, который обладает публичной поддержкой со стороны Меркель, Байдена и Макрона, тоже, как мы видим, оказалась ошибочной. Подготовленные «великим разоблачителем» в тесном альянсе с западными мастерами специальных операций домашние заготовки — разоблачительный фильм про «дворец Путина» и рейдерский захват  TikTok  — несмотря на несколько очевидных ляпов застали российские власти врасплох. Но запас домашних заготовок Навального быстро кончился.  И динамика развития политической ситуации радикально изменилась. Кремль все «посмел» — и на данный момент как минимум не проиграл. И, с моей точки зрения, такое положение дел вовсе не является случайностью. Лидеры российского оппозиционного движения этого еще не осознали. Но тесное сотрудничество с иностранными силами является для любого российского оппонента власти политическим (подчеркиваю — именно политическим) поцелуем смерти. 

Политический флирт оппонентов Кремля с иностранными интересами делает их очень легкой добычей для » бульдозера власти».

Фото: Соцсети

Настроенный прозападно условный «демократический лагерь» — это в российском обществе самая громкая, но далеко не самая влиятельная политическая сила. Поддержка со стороны Запада и этого «лагеря» обильно компенсируется неприятием со стороны той основной части населения нашей страны, для которой любое вмешательство иностранцев в наши внутренние дела является категорически неприемлемым. Заигрывая с «зарубежными партнерами», российская оппозиция лишает себя источника жизненной силы, добровольно превращает себя в легкую добычу для власти.

Где же выход?

«Радоваться любым внешним вмешательствам с целью обустройства России как минимум странно. Для меня лично это красная линия. В свое время Александр Исаевич Солженицын написал памфлет «Как нам обустроить Россию». Ключевое слово тут «нам». Нам, а не им! Политик, использующий в своей борьбе внутри страны внешние силы (по наивности ли, по незнанию, вольно или невольно), становится для меня неприемлемым по умолчанию. Никому не навязываю это мнение. Но ленинская логика желать поражения собственному правительству в условиях жесткой международной конфронтации не для меня», — написал в конце прошлого года в социальных сетях известный российский политолог Сергей Маркедонов. Полностью солидаризируюсь с этой позицией. Солидаризируюсь — и считаю, что выдвинутый в свое время Хрущевым лозунг «Догнать и перегнать Америку!» не потерял своей актуальности как минимум в одном отношении. Нам надо поучиться у американцев их «нулевой терпимости» к любым попыткам иностранцев влезть во внутреннюю политику их страны. Такие попытки являются абсолютным табу в США. Они должны стать абсолютным табу и в России.

Борясь за эту цель, очень важно «не перестараться» и не навредить. В минувшем декабре программный директор Валдайского клуба и Российского совета по международным делам Иван Тимофеев написал статью с прогнозом того, как именно администрация Байдена будет вести себя на российском направлении. Под номером два в списке приоритетов новой команды в Вашингтоне в этой статье значилось «расшатывание политического режима в России». Что в этом нового и оригинального? «Новым и оригинальным» является прочтение экспертом того, в чем именно кроется главная опасность подобного американского курса по отношению к нашей стране.

«Выполнение этой задачи зачастую ассоциируется с финансированием оппозиции, идеологической обработкой отдельных «прозападных» аудиторий и так далее. Но это лишь часть картины, причем не самая главная.

Все эти меры можно рассматривать лишь как бациллы, которые едва ли могут навредить здоровому организму. Советский Союз рухнул далеко не из-за этих факторов, хотя они имели место. Он развалился под грузом собственных проблем, их запущенности и последующей потери контроля над ним.

В Вашингтоне могут исходить из того, что такой же сценарий может сработать и с современной Россией. Достаточно не мешать дальнейшему расцвету ее системным проблем — коррупции, сомнительной эффективности управления, проблем с верховенством закона. Пылкие борцы с «западным вмешательством» лишь помогут этой цели. Подобно брежневским кадрам, они зачистят инициативу, забюрократизируют систему, еще больше подорвут закон ради мнимой безопасности. Завзятые сторонники зачисток всего и вся — лучшие союзники США в решении обозначенной задачи».

Сложно и запутанно все получается? Без вопросов. Но чему мы удивляемся? Сложные и запутанные проблемы редко имеют простые решения.

Истoчник: Mk.ru