Судьбу ГКЧП решил случай

Короткая история ГКЧП — от момента зарождения самой идеи госпереворота в ночь с 5 по 6 августа 1991 года до приезда к Горбачеву с повинной его организаторов 22 августа — является прекрасной иллюстрацией уникальности русской истории. Наша судьба всегда находится в руках случая. Если бы руководство ГКЧП решилось в ночь с 18 по 19 августа арестовать Ельцина в его резиденции в Архангельском, не было бы августовской революции 1991 года. Если бы Горбачев не отправился перед подписанием Союзного договора на отдых в Форос, то вообще не было бы всей этой истории с путчем.

Фото: Алексей Меринов

После подписания нового Союзного договора премьер-министром должен был стать Нурсултан Назарбаев, и, на мой взгляд, появление в вершинах власти этой несомненно сильной личности могло бы изменить историю нашей страны. По крайней мере при Назарбаеве как одном из руководителей государства сохранился бы Союз славянских республик СССР и народов Средней Азии.

С одной стороны, у нас власть в России всегда является всевластием, а с другой стороны, это всевластие висит на волоске и зависит от верности охраны руководителя страны своему хозяину. ГКЧП как несомненный государственный переворот начался с отказа охраны Горбачева в Форосе подчиняться ему как президенту страны и тем самым превратил руководителя страны в заключенного. Сам факт, что Горбачев 19 августа 1991 года превратился в объект охраны и у него изъяли все средства связи и ядерный чемоданчик, говорит о том, что ГКЧП не был, как у нас многими принято считать, спектаклем, организованным самим Горбачевым, а был настоящим государственным переворотом. Причем поддержанным последним руководителем Верховного Совета СССР Анатолием Лукьяновым. Кстати, Лукьянов как честный политик в своих интервью всегда говорил, что он поддержал ГКЧП, ибо это был единственный способ реализовать результаты референдума, в котором 76% участвующих высказалось за сохранение СССР.

Несомненно, вся эта история с новым Союзным договором была дорогой в никуда. Организаторы ГКЧП были правы в том, что превращение СССР в конфедерацию неизбежно приведет к разрушению государства. И совсем неслучайно Валентин Павлов, тогда премьер-министр СССР, так и не представил проект Союзного договора своим министрам. По проекту Союзного договора у СССР не должно было быть даже Центрального банка. Но трудно понять, почему лидеры ГКЧП, желая спасти страну от распада, решились арестовать Горбачева, изолировав его от страны и всего мира, но не решились арестовать Ельцина, который своей идеей суверенитета РСФСР, по сути, и спровоцировал начавшийся распад СССР. Полный абсурд! Разве мог Ельцин, как рассчитывали организаторы ГКЧП, поддержать их государственный переворот, который убивал его надежду стать хозяином Ореховой комнаты в Кремле? Как можно было возродить в России сильную власть, государственную дисциплину, о чем мечтали руководители ГКЧП, если вы не устраняете суверенность Ельцина, суверенность Съезда народных депутатов РСФСР? Создается впечатление, что архитекторы ГКЧП, при всей своей ненависти к Горбачеву, испытывали какую-то странную симпатию к их подлинному врагу Ельцину. И это погубило их дело. И всё же, как считают историки, если бы лидеры ГКЧП вывели на улицы Москвы армию, то и не было бы августовской демократической революции 1991 года.

Выставив на улицы Москвы танки, гэкачеписты тем самым спровоцировали революционную ситуацию, спровоцировали выход на улицы прежде всего московской интеллигенции, которая боялась потерять свободы, дарованные ей перестройкой. А дальше произошло то, что произошло. Руководители армии испугались пролить кровь, применить насилие к тем, кто пришел к Белому дому, и руководители ГКЧП растерялись, сдали свои позиции и полетели к Горбачеву просить у него прощения. Судьба России в критические минуты зависит не от соотношения прогрессивных и реакционных сил, а от поведения руководителей армии, которые должны применять насилие к протестующим. И за августовской демократической революцией 1991 года стоит не столько перевес демократических сил над лидерами ГКЧП, сколько страх армейских генералов пойти на кровь и жертвы среди тех, кто защищал Белый дом. За этим фактом стоит глубинное противоречие самой истории перестройки. Перестройка Горбачева зародила у силовиков отвращение к крови, к применению насилия. И поэтому они, когда была дана команда покончить с самой перестройкой, с ее демократическими завоеваниями, ушли в тень.

И тут возникает вопрос, на который до сих пор не получен ответ: почему генерал Грачев, который отказался применить силу против защитников Белого дома в августе 1991 года, уже два года спустя, 4 октября 1993 года, расстрелял из танков Белый дом и убил по крайней мере 200 мирных людей, которые пришли защищать Конституцию, права депутатов Съезда народных депутатов РСФСР? Кстати, в августе 1991 года появление на улицах Москвы танков вызвало протест у ее населения. Подавляющая часть москвичей, даже та, которая не вышла на улицы, воспринимала появление танков на улицах как нечто, оскорбляющее их достоинство. А уже в октябре 1993 года те же москвичи с равнодушием со стороны наблюдали, чем закончится схватка между армией Грачева и защитниками Белого дома. И кстати, Москва, да и вся страна, довольно равнодушно встретила сам факт гибели двухсот людей во время событий 4 октября 1993 года.

Складывается впечатление, что чем дальше мы уходим от перестройки, тем сильнее звучит в России голос того глубинного русского народа, который поддержал ГКЧП в августе 1991-го. И соответственно, чем дальше мы по времени уходим от перестройки, от праздника русской демократии конца 80-х — начала 90-х, тем большую роль в политической жизни России играет голос тех, кто поддержал ГКЧП, кому не нужна демократия, для кого важна сильная власть как гарант стабильности и предсказуемости их жизни. И какая может быть демократия в стране, где 50% населения считает, что настало время восстановить памятники Сталину, разрушенные Хрущевым? Парадокс русской истории состоит в том, что августовская революция 1991 года, победа Ельцина над ГКЧП, не только не привела к росту ценности демократии и политических свобод, а наоборот, отдала власть в России в руки тех, кто всей душой был на стороне ГКЧП.

Государственный переворот, организованный ГКЧП в 1991 году, вызвал протест хотя бы у части русской интеллигенции. А государственный переворот Ельцина, его указ о роспуске Съезда народных депутатов РСФСР, не вызвал протеста не только у глубинного русского народа, но и у нашей постсоветской либеральной интеллигенции. Все это лишний раз свидетельствует о том, что возрождение в современной России традиционного русского всевластия и самодержавия является не результатом заговора силовиков, как считают наши либералы, а реализацией запроса глубинного русского народа на сильную власть, которая гарантирует стабильность и предсказуемость. Будем объективны: Путин реализовал не только цели и идеалы руководителей ГКЧП, но и цели того же лужковского «Отечества», которое еще в 1999 году призвало к восстановлению «вертикали власти» в России.

При этом мы должны осознать, что на самом деле не было никакой демократической революции в августе 1991 года. Не было революции в том смысле, что демократическое большинство одержало верх над консервативным меньшинством. Все-таки и глубинный советский народ, и сегодня глубинный русский народ рассматривают ценность стабильности намного выше, чем ценность демократии, свободы выбора, собственного мнения. Правда состоит в том, что для подавляющей части населения нынешней России само разделение властей, полемика между ветвями власти, полемика между властью и оппозицией являются чем-то противоестественным, чуждым русской душе. Я уже не говорю о том, что для мусульманского населения России в силу специфики его культуры демократия и разделение властей являются чем-то чуждым. Для многих представителей мусульманских народов России вертикаль жесткой и сильной власти Кадырова является идеалом политического устройства страны.

Таким образом, августовская революция 1991 года несет в себе одновременно две противоположные правды. Первая правда состоит в том, что бывают в русской истории минуты, когда побеждают сторонники свободы, побеждает проевропейская часть населения страны и у нас хотя бы на короткое время возникает демократическая Россия. Все-таки у нас в России с 1989 года, с момента выборов на съезд народных депутатов СССР, по 4 октября 1993 года, до расстрела Белого дома, была демократия и выборы на съезд народных депутатов СССР, и выборы президента РСФСР 12 июня 1991 года были абсолютно чистыми и демократическими. Власть Горбачева, административный фактор, никак не сказывался на результатах этих выборов.

А вторая правда состоит в том, что по традиции глубинный русский народ является противником демократических перемен, не видит в них никакого смысла. И трудно сказать, какая же все-таки правда в конце концов возьмет верх в России. Но на сегодняшний день я согласен с теми, кто считает, что революция нам не только не нужна, но и несет в себе угрозу разрушения России и тех свобод, которые всё же остались от времен перестройки. Люди, которые мечтают о новой революции, должны понимать, что она в условиях, когда все национальное богатство находится в руках несколько тысяч людей, неизбежно превратится в черный передел собственности, в разрушение и экономики, а может быть, и всей общественной жизни.

Читайте материал "Александр Коржаков объяснил неудавшийся арест Ельцина при ГКЧП"

Истoчник: Mk.ru