Солдатские матери рассказали о проблемах после приказа ФСБ об иноагентах

Не так давно Федеральная служба безопасности поставила в тупик российские СМИ, специализирующиеся на военной тематике. ФСБ обнародовала перечень сведений, за анализ и обнародование которых можно попасть в категорию иноагентов. И это в лучшем случае. И коснулась новация не только военных журналистов, которым теперь, вроде как, и писать без последствий для себя не о чем. Среди обозначенных 60 тем, к примеру, «сведения о соблюдении законности и морально-психологическом климате в войсках». А это как раз те вопросы, которыми занимаются, например, комитеты солдатских матерей. Что же и их тоже зачислят в иноагенты? «МК» спросил об этом председателя Ассоциации по содействию защите прав военнослужащих и призывников «Комитет солдатских матерей» Светлану Голуб.

— Чем, на ваш взгляд, может быть вызвано появление такого документа, как приказа ФСБ от 28.09.2021 №379?

— Рядом факторов. Это, конечно, не только вызовы и угрозы, с которыми сталкивается наше государство извне. Вы же видите, что происходит последние годы. Приказ ФСБ №379 — это еще один инструмент «замалчивания проблем». Таким образом, должностные лица убирают негативные истории армейской жизни от ока руководства. Мол, нечего главе государства настроение портить по каким-то мелочам. Вот разработчики приказа предложили в этой ситуации свой выход — все ото всех закрыть и сказать: «У нас нет проблем».

Но, на мой взгляд, использовано весьма устаревшее представление — «не видеть проблему». Но, если она есть, а вы просто закрыли глаза, то от этого она не исчезнет. И не надо надеяться, что если о чем-то умолчать, то люди об этом не узнают. История учит обратному. В советское время тоже было много чего под запретом. Особенно чрезвычайные происшествия, протесты рабочих… Да, они тоже были, и газеты о них не писали, интернета тогда не было. Но вся страна знала, что происходит… И чем все это кончилось?

— Какие пункты приказа ФСБ могут затруднить или сделать невозможной работу комитетов солдатских матерей по защите социальных прав военнослужащих?

— Там не много таких пунктов. Но каждый из них серьезно ограничивает деятельность правозащитников. Вот, например, сбор сведений о соблюдении законности и морально-психологическом климате в войсках. Получается, общественные институты уже не могут, например, помочь в поиске военнослужащих, пропавших без вести.

То же касается сведений о закупках товаров, работ, услуг для нужд вооруженных сил, в том числе единственных поставщиках. А что у нас проблема коррупции при госзакупках уже решена? Судя по цифрам Генпрокуратуры, совсем нет.

Пункты перечня, которые касаются результатов расследований, работы следователей ФСБ и СК, выводят из-под общественного контроля очень важную и значительную часть деятельности силовиков.

— А смогут ли комитеты солдатских матерей теперь получать от военнослужащих, их родителей и передавать командованию, например, информацию о неуставных отношениях в воинских коллективах или других злоупотреблениях? К сожалению, до конца они не изжиты. В перечне ФСБ есть такие пункты, как «сведения о соблюдении законности и «морально-психологическом климате» в войсках»; «сведения о прохождении гражданами России военной службы»; «персональные данные о военнослужащих и членах их семей». Все эти сведения под запретом.

— Получается, теперь не смогут. Информация о неуставных отношениях в воинских коллективах и злоупотреблениях должна содержать конкретику, то есть номер войсковой части, фамилия и имя военнослужащего. Если у комитета солдатских матерей есть такая информация, то, как они обоснуют ее сбор вопреки приказу ФСБ? И если руководитель комитета сознательно дает сотрудникам поручение заняться сбором запретной информации и тот соглашается, то, значит, за подобные нарушения однозначно надо привлекать не только работника, но и того, кто отдает такие преступные поручения.

Я вообще не понимаю, как можно относиться наплевательски к тем, кто помогает хорошему делу. Например, к волонтерам, которые на безвозмездной основе сотрудничают с организацией, оказывают юридическую помощь, или к тем, кто сумел самостоятельно отстоять свои права в армии, и теперь помогает это делать другим. Для меня эти люди очень ценны. И я, как руководитель, не смогу подставить их под угрозу уголовной ответственности.

1 октября наша Ассоциация послала в ФСБ России запрос по разъяснению приказа ФСБ от 28.09.2021 №379. Ведь под каждый пункт можно подвести много чего. На рассмотрение обращений обычно уходит до 30 дней. Так что ждем ответа.

Считаю, что нельзя лишать воинские части общественного контроля. Если его вообще не обеспечивать, то однозначно в армии возрастет количество негативных историй. А это уже создает социальную напряжённость, которой итак предостаточно. Для чего это надо? Это не несет пользы нашей стране. Государство и общество должны быть добрыми партнерами.

— В практике работы вашей Ассоциации были случаи, когда по жалобе военнослужащих добивались от командования реакции на эти жалобы? Есть ли статистика таких обращений за последние годы?

— Да, все проблемные вопросы, с которыми обращаются к нам военнослужащие, мы стараемся решить либо положительно для заявителя, либо находим «соломоново решение». Я не оговорилась – именно все. В этом плане, наша организация не может упрекнуть Министерство обороны. Мы не боимся вступать в диалог с ведомством. И поверьте, они не прячутся от решения проблемных вопросов.

Мы встречаемся, обсуждаем, как можно помочь тому или иному военнослужащему в сложной для него ситуации. И почему ему пришлось обращаться к нам, почему им никто не захотел заниматься на месте – это тоже не остается без внимания.

Считаю, что нет проблем, которые нельзя решить, просто есть люди, которые не хотят их решать. Везде есть человеческий фактор, и потому правозащитные организации без работы никогда не останутся. Но тут стоит справедливо заметить, что за последние годы количество обращений значительно меньше.

На телефон круглосуточной «горячей линии» нашей организации за сутки поступает от 20 до 35 звонков. Это не много. В основном звонят проконсультироваться. Но бывают и очень тревожные звонки, которые требуют незамедлительного вмешательства. Как правило, это сообщения о преступлениях. Именно о преступлениях, а не о дедовщине в армии.

Некоторое время назад начальник ГЛАВПУРа сказал в одном из интервью, что в армии нет дедовщины. Тогда журналисты ряда СМИ его чуть ли не «тапками закидали». А я согласна с его мнением. Попытка высмеять всё и показать с негативной стороны – это непрофессионализм журналистов. Они даже не пытаются поразмыслить, а что означает этот термин? Лишь бы по верхушкам выхватить информацию и повысить рейтинг своему изданию.

Такие мало общаются с правозащитниками, которые действительно находятся на «передовой». Да, дедовщины уже в армии давно нет. Она сама себя изжила. Но пока остаются казарменное хулиганство и уголовные преступления. И это не родилось в армии. Туда это приходит каждый раз с новым призывом. Разве армия учит военнослужащего воровать у своего сослуживца носки или берцы? Тут вопрос, скорее, к родителям, которые так воспитывали своих детей. Вот такие граждане и позорят армию, снижают ее авторитет и авторитет должностных лиц любого ведомства, и самого государства в целом.

У нас также много вопросов не только к военным правоохранительным органам, но и к структуре МВД, которая порой не видит преступления, например, в том, что банда гражданских лиц, обложила данью военнослужащих. В общем, скучать некогда, тут работать еще и работать.

— Что грозит комитетам солдатских матерей при зачислении в список иноагентов?

— Серьезный штраф и уголовная ответственность, и все остальные сопутствующие «прелести». Примеров предостаточно.

— Какие еще последствия будет иметь принятие закона на основе предлагаемого приказа ФСБ?

— Закон есть, все давно уже прописано. Каждый военный знает, что является секретной информацией, а что нет. Все остальное — это попытка сломать механизм общественного контроля над силовыми структурами, что не позволит реагировать надлежащим образом на проблемы в той же армии.

— Это ошибка составителей перечня или желание полностью перекрыть пути контроля общества над силовыми структурами, а также сделать их закрытыми?

— Хотелось бы думать, что первое, но разум подсказывает – второе. Структуры уже привыкли «под шумок» включать в правовые акты или приказы пункты, которые ограничивают деятельность правозащитников.

По поводу закрытости. Если, тут имеется в виду «непубличность», тогда придется и в ФЗ «Об общественных организациях» вносить правки. Убирать оттуда слово «общественная», так как это все-таки подразумевает публичность. Если «непубличная», то у организации получается уже другой правовой статус.

Общественным организациям, конечно, никто не запрещает принять внутри организации какие-то нормы «непубличности» и продолжать деятельность в направлении защиты прав военнослужащих. Но тут согласно приказу ФСБ, они обязаны обеспечить сохранность информации. У общественников не настолько сильная техническая и материальная база, чтобы они могли организовать такую систему безопасности.

— Какой, на ваш взгляд, должна быть реакция общественных организаций на документ ФСБ?

— Вступить в диалог с разработчиками приказа. Пусть дадут разъяснения по данному документу. Вынести на обсуждение сторон свои предложения. Хотя время для этого было. Давно шли разговоры о создании такого приказа. Надо было тогда и приглашать участников за «круглый стол». Конечно, государственный орган будет в одностороннем порядке создавать приказы и принимать законы, пока сами общественные организации не научатся объединяться, вырабатывать инициативы и выходить с ними в структуры, Государственную думу. Это сложно. Они неохотно взаимодействуют с правозащитниками. И представителей правозащитных организаций сейчас нет ни в одном комитете Госдумы даже в качестве эксперта. Наверное, поэтому в нашем государстве люди уже начинают воспринимать нарушение прав человека, в том числе военнослужащего, как обычное дело.

— Можно ли наладить эффективный механизм взаимодействия общества и госструктур, который бы всех устраивал? Что для этого надо?

— Конечно можно. Было бы у сторон желание взаимодействовать. Но такие структуры, как ФСБ, комитеты по обороне Государственной думы как-то не особо горят совершать такие подвиги. И само общество с опаской обсуждает нововведения той же ФСБ. Например, когда мы подали заявку на бронирование площадки для проведения «круглого стола» по теме приказа ФСБ в ресурсный центр НКО Москвы, то нам быстро отказали. Мол, нечего вводить народ в смуту. И вообще, как смеете обсуждать приказы ФСБ? А вы говорите про механизмы. Но «круглый стол» мы все равно проведем. Прямой диалог между госструктурами и обществом – эффективный механизм взаимодействия. Благо, что сейчас это можно сделать с помощью удаленных интернет-платформ.

Истoчник: Mk.ru