Фигурант дела Фургала, которого следователь запретил госпитализировать: «Лечили перекисью»

«Следователи не должны вмешиваться в вопросы лечения заключенных, этим должны заниматься медики», — это слова Президента РФ на встрече с СПЧ, которая проходила два года назад. Тогда фраза, облетевшая СМИ, была ответом на мой вопрос: нормально ли, когда представитель следствия (не являющийся доктором, разумеется), определяет —  вывозить заключенного в больницу или нет?

И вроде бы после этого следователи реже примеряли на себя виртуальные белые халаты.  Ну или старались делать это так, чтобы вмешательство было не очевидным.  «Следователь просил не вывозить этого заключенного в больницу на обследования еще месяц. Потянуть. До судебного заседания», —   тюремному медику неловко и даже совестно за такое, но он говорит, как есть. А члены ОНК вносят настоятельную рекомендацию: как можно скорее отправить в больницу арестанта в связи с жалобами на резкое ухудшение здоровья для  постановки диагноза.  Есть ли от этой рекомендации  толк? Если честно — не особо. Потому что следователя тюремные медики  очень боятся (те им дают понять, что если не послушаешь, то не ровен час, сам станешь фигурантом какого-то дела).  Так что задержки с вывозом на обследование, на операцию сегодня официально связаны с пандемией, а  на самом деле зачастую — результат «убедительной просьбы»  правоохранительный органов.

Фото: Игнат Калинин

Правозащитники все чаще стали получать жалобы от заключенных, которым   следователь отказал в возможности госпитализации, поскольку они не согласились пойти на сделку и дать признательные показания.  Бывает, что следователь без объяснительных причин полагает: ему лучше знать, кого лечить, а кого нет. 

Одним из примеров может стать история с фигурантом по громкому делу экс-губернатора Хабаровского края Сергея Фургала – Юрия Золочевского, который был первым замом Фургала и отвечал за все экономические вопросы в крае. Сейчас обоим вменяют «Организацию преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)» (статья УК РФ)

— До ареста я был на амбулаторном лечении, меня готовили к серьезной операции, — говорит Юрий Золочевский. — Речь об удалении одного из органов.    Но вот меня задерживают, помещают в СИЗО (судья о готовящемся хирургическом вмешательстве знал, но не счел возможным подождать). Через неделю мне якобы провели медосвидетельствование на наличие заболеваний, препятствующих содержанию под стражей. Никакого медицинского осмотра не было. Комиссия посмотрела старые материалы об экстренной госпитализации.  Там не было  результата одного из важнейших анализов. В общем, так было принято решение о том, что я могу содержать в СИЗО. 

Сначала Золочевский оказался в СИЗО № 7 (Капотня), где, по его словам, после открывшегося кровотечения не мог добиться осмотра врача несколько дней. 

— Приходила медсестра, давала перекись водорода и говорила: «Миленький, потерпи», — вспоминает Золочевский. — Родным удалось передать кровоостанавливающие препараты, благодаря этому, возможно, я и выжил. А врач-специалист пришел на пятый день… 22 сентября меня вывезли из больницы «Матросской тишины»  в  Басманный суд  на продление ареста. Дорога заняла в общей сложности пять часов (с момента, как вывели из камеры, и до входа в здание суда). Когда привезли, я потерял много крови. Вызвали «скорую», которая приняла решение о моей экстренной госпитализации в урологическую больницу хирургического профиля. Я подписал бланк согласия. И тут появился представитель следствия, он буквально выдворил врачей «скорой». А меня распорядился отправить обратно.  Считаю, что следователь нарушил закон, он воспрепятствовал оказанию медпомощи. Я подготовил обращение в СК с просьбой проверить наличие в его действиях состава  преступления.  

Золочевского не  так давно перевели в СИЗО «Кремлевский централ».  По словам сотрудников, с Департаментом здравоохранения Москвы решается вопрос о его госпитализации на операцию.  А что если снова затянут по чьей-то просьбе?   

Истoчник: Mk.ru