Призывник со стажем рассказал о нескольких неудачных попытках стать солдатом

В России отметили День призывника. Он учрежден в 1998 году. За прошедшее время отношение в обществе к армии менялось очень круто, так же как и престиж военной службы и Вооруженных сил. Корреспондент «МК» побеседовал с человеком, который эти изменения в 90-е годы ощутил на себе. Он трижды успел побывать новобранцем, но так ни разу и не смог попасть на службу по-настоящему. Многое из этого рассказа сегодняшним новобранцам просто не понять. Времена изменились.

Фото: Евгений Семенов

Мы все мечтали служить

Сейчас Евгений успешный бизнесмен, живет в столице размеренной спокойной жизнью. К слову, из призывного возраста вышел довольно давно. Однако свою историю попыток «сходить в армию» рассказывает охотно и с улыбкой.

— Я родился и вырос в Свердловске, ныне Екатеринбург. На дворе стоял 1990 год, и я как раз заканчивал школу. У всех на слуху еще был Афганистан, как там наши воевали. Многие парни в нашем классе мечтали туда попасть. Чтобы вы поняли то время и наше отношение к службе в армии, сделаю небольшое отступление. Был у меня друг Сергей. В детстве он лишился глаза. У него был искусственный. На одной из медкомиссий в школе окулист попросил его прочитать таблицу. Он ее прочитал здоровым глазом. Надо было читать другим, но по понятным причинам парень не мог. Тогда Сергей снова закрывает тот же глаз и читает здоровым. Врач как раз отвлекся и не заметил. Внимание обратила школьная медсестра, которая знала о его проблеме.

— Сережа, ну зачем ты так? — запричитала она.

Обман вскрылся, и его не взяли. Он очень был расстроен. Этот случай как нельзя лучше характеризует то время и отношение к армии. Мы, вправду, все как один были настроены на службу.

После выпускного все нормальные люди поступили в институт, а я вступительные экзамены не сдал. Делать нечего, решил ехать в город Сухой Лог. Там находилось профтехучилище, СПТУ №112, в простонародье — «механка». Решил, что стану трактористом скоростных тракторов. На самом деле, привлекло меня то, что обучение длилось всего десять месяцев, и по окончании, кроме диплома, ты получал водительское удостоверение категории В, С и Е. Другими словами, ты профессиональный водитель, и перед тобой открыты все дороги во взрослую жизнь. По крайней мере, мне так казалось.

Учиться было сложно. Мы были «годичники» — 10 месяцев обучение, а рядом с нами учились третьекурсники, ребята из пролетарских окраин всех пролетарских городов Свердловской области. Такое соседство было порой опасно для здоровья. Особенно во время получения стипендии, которая была на минуточку целых 104 рубля — по тем временам сумма значительная. Я, как умный, переводил ее на сберкнижку, а вот товарищи мои регулярно огребали. Такая эпопея продолжалась месяца четыре. Потом оказалось, что в этом училище есть спецкурсы для подготовки к поступлению в институт. Половина моей группы изъявила желание пойти туда, и я в их числе. 

К апрелю мы ускоренно стали сдавать экзамены на право управления транспортным средством, чтобы с весенним призывом пойти в армию водителями.

Радовались, что едем в ГДР на вывод войск

В апреле меня и еще девятерых товарищей из моей группы, которые подходили по возрасту для службы в Советской армии, отправили в Богданович, сдавать на водительские права. Сдали все. В мае начинался набор в армию, и в это же время — вступительные в институты.

До вузов добрались не все. Потому что народ в армию призывали. Меня забрали как раз после экзамена по русскому языку. Выхожу из кабинета в коридорчик, а там уже ждут два офицера Советской армии, которые за мной специально на «рафике» приехали из Сухоложского военкомата. Они меня и доставили прямо в кабинет к военкому майору Бабичу. Имя не помню, а вот его самого запомнил на всю жизнь.

— Ты почему сразу не приехал к нам? Что ты делал? — спрашивает он.

— Сдавал экзамены в сельскохозяйственный институт, где буду учиться на агрономическом факультете, — говорю ему. — Хочу быть агрономом. Выращивать хлеб и картошку.

В общем, объяснил как мог, чем занимаются на селе.

— Мне все равно. Хоть в Тимирязевку поступай. Вот тебе повестка, и 7 мая ты должен прийти с вещами, — подытожил майор. На самом деле он сказал все это отборным матом, я сейчас перевел вам близко к тексту.

Ну, я и пришел, когда сказали. Отвезли меня в Артемовский сборный пункт. Как выяснилось, там были не готовы к такому количеству новобранцев. Начальник оказался знакомым моего отца.

— Вас недели две не будут никуда отправлять. Иди домой, я тебе позвоню, — пообещал он мне.

И не позвонил. Но я, как путевый, через две недели приехал. Оказалось, снова рано. Пришлось еще два дня пожить там на матрасе без простыни, еще и голодным. В судьбоносный день, как мне тогда казалось, рано утром на автобусах нас повезли на вокзал Егоршино. Там рассадили по вагонам, и мы поехали в Свердловск.

На пассажирском вокзале нас выгрузили и «под конвоем» повели уже на воинский вокзал. Там мы расположились прямо на улице, потому что было нас человек двести, и поместиться в здании для призывников мы в таком количестве не могли.

Погода хорошая, тепло и все, вроде, неплохо. Но время обеденное, а я еще не завтракал и не ужинал перед этим, поэтому чувствовал себя очень несчастным. По своему внутреннему ощущению я вообще не был готов к тому, что меня забирают в армию. Вот не верилось и все тут. 

Вечером нас все-таки рассадили по вагонам, где выдали по две банки тушенки и полбуханки. Это такой сухпаек был. Жизнь стала налаживаться. Часа через три эти вагоны прицепили к какому-то поезду, и начался наш путь куда-то на юг. Никто ничего не объяснял, навигаторов в то время не было, поэтому точное направление никто не знал.

Мы радовались, потому что думали, что едем в ГДР, на вывод войск. Нам на призывном пункте так и говорили: «Вы заберете там всю технику и будете вывозить ее на машинах из ГДР в Советский Союз».

На второй день я понимаю, что едем мы совсем не туда. «Покупатели», которые были с нами — лейтенант и два сержанта — молчат. Лейтенант тот сразу где-то с проводницей заперся. А сержанты были ребята молодцы, я их трезвыми не видел с момента, как поезд тронулся. Пол-вагона тоже не были трезвыми. В отличие от меня, большинство к армии все же готовились. Тут я стал чувствовать, что коллектив немного не мой. Всем весело, а мне как-то нет. Тогда я решил пройтись по вагонам и узнал, что рядом с нами абсолютно обычный вагон, где едут простые пассажиры. Народу не много совсем. Я сел с краешку, чтобы меня особо никто не заметил. Думаю: «У меня ж две банки тушенки и хлеб, как-нибудь дострадаю».

Советской армии я благодарен за все

Проводница угощала меня чаем и печеньем, и я считал, что жизнь почти удалась. А в это самое время «армия» жила другой жизнью. Когда поезд останавливался, мои будущие сослуживцы выходили из вагонов, покупали какие-то пирожки, водку. Ко второму дню путешествия у всех началось расстройство желудка. Я так предполагаю, что они отравились какими-то продуктами. Может, покупными, а может, кто из дома тащил с собой еду. Днем же жарко, могла испортиться. Итог один — боевые товарищи днем и ночью торчали в очередях в туалет. В этой «эпидемии» они и ехали весь оставшийся путь. А это почти неделя, для понимания.  

Офицер понял, что где-то произошла промашка. Оставшиеся дни он весь серый был, наверно, боялся, что кто-то не доедет, отойдет в мир иной. На двести человек он, я и сержанты проспиртованные — нормальные только. 

На седьмой день нас выгрузили из поезда, посадили в какие-то грузовики и довезли в какой-то пустыне в какую-то часть. Картина была удручающая. Степь вокруг, и в степи военный городок. Информации ноль. Собрали, построили, повели. Вокруг полно всякой техники, грузовики, БТР. Ее когда из Афганистана в 1989 году выводили, там складировали. Это мне на месте уже рассказали.

Так вот, из-за того, что у всех были проблемы с желудками, на территорию части никого не пустили. Мы жили в каких-то палатках возле забора. Я с сержантом отдельно — мы же здоровые. Он оказался нормальным парнем. 

Еще через неделю товарищи мои пошли на поправку, и нас уже должны были заводить в часть. Там предстояло принять присягу и стать нормальными военнослужащими. И тут меня приглашают к командиру части. Он мрачный такой сидит и говорит: «Евгений Александрович, вот вам двадцать пять рублей, паспорт и личное дело. Вы же поступали в институт, вас зачислили».

Помню стою, как в ступоре, ничего не понимаю. Оказалось, Михаил Сергеевич Горбачев (генсек ЦК КПСС и президент СССР. — «МК») был молодцом, и студентам дал отсрочку. Меня когда призвали, вдогонку отправили телеграмму из института, что я зачислен. А я и знать не знал. Видно, майору Бабичу бумажка тоже на глаза не попалась, и она все таки дошла. Таким образом армию я покинул на следующий день, как оказался на территории части. В общем послужить не успел.

Обратный путь был не менее весел. На военном вокзале сержант помог мне купить билет, посадил в вагон и я поехал. Обратно ехал дольше, постоянно какие-то пересадки надо было делать. Прямых поездов не было. Но, по приезду домой, у меня каким-то чудом осталось еще целых десять рублей. Поэтому Советской армии я благодарен за все.

— Следующая попытка послужить скоро была?

— На самом деле следующие две были уже не такими увлекательными. Но они были, и я даже успевал оба раза пройти медкомиссию.

Водка по талонам

Вернулся я «после армии», сдал личное дело с военным билетом в институт. А мог бы, кстати, и не сдавать военник, но мы были честные советские дети. На третьем курсе у меня случился завал по учебе, и сессию я не сдал. Время было уже не простое. Советский Союз закончился, а новая Россия еще не началась. Точнее началась, но как-то не очень. Есть было нечего, работы не было, хватались за все подряд. Лишь бы копейку заработать. Учеба на втором плане. В общем, на пересдачу сессии времени нет, и я решил взять академический отпуск. Взять-то я его взял, только не подумал, что отсрочка дается только один раз. Так и случился второй случай набора меня в армию.

По адресу регистрации, где жила моя бабушка, пришли милиционеры и стали у нее выпытывать, где внук. А она ни сном ни духом. Говорит: «Он учится в городе». Тогда милиционеры стали ходить к ней каждый день в шесть утра, и она запаниковала. Я понял, что бабушка долго так не продержится, и сам пришел в военкомат. Они мне показывают справку из института, что я отчислен, а значит должен идти в армию.

В армию тогда уже никто особо нет рвался. Поехал я в институт и стал просить взять меня обратно. Декан сказал, что сделает все что может, но сейчас ему надо уехать. У них там посевная в учхозе (учебное хозяйство. — «МК»). А как вернется, мол, все и решим. А у меня сроки, уже и комиссию медицинскую опять прошел. Я в ректорат, к секретарю, все объяснил и, к огромному удивлению, она прониклась. Мне дали справку, что я опять студент. Но, к слову, друзья у меня были настоящие, и проводы в армию мы все таки организовали. Водка по талонам есть, колбаса есть. Мы пошли в общагу, где и отмечали. Два дня группа не выходила на посевную. А когда меня не забрали, товарищи расстроились. Тогда я понял, что друзья они так себе.

— Был еще один заход, вы сказали. Верно?

— Да. И вот тогда я уже по-настоящему не хотел служить. Я закончил институт. В 1995 году в армию ходить было совсем не весело. Дедовщина процветала, намечался Грозный. Но косить было не мое, поэтому, когда пришла очередная повестка, я пришел в военкомат. Дальше медкомиссия, и тут выяснилось, что мне вообще нельзя служить. Последний врач в списке был хирург, бойкий дед такой. Посмотрел на меня и сказал, что с дерматозом на руке в армию не берут. У меня, правда, тогда на нервной почве была такая проблема. Если честно, я был очень удивлен, потому что человеческого отношения в то время видел очень мало Отправили на консультацию в диспансер, они подтвердили диагноз, и мне выдали военный билет. «Годен к нестроевой службе. Рядовой запаса. Воинская специальность-водитель».

Вот кто-то в психушку специально ложится, а я каждый раз, когда призывали, приходил. И был готов отдать долг Родине. Но не судьба, наверное…

Истoчник: Mk.ru