Осужденный за педофилию описал жуткий быт «обиженных» в колонии

Общественное тюремное движение АУЕ признано запрещенным в РФ. Однако ни Верховный суд РФ, ни Минюст России (которые принимали это решение) не упоминают про такое явление, как тюремная иерархия. Между тем, что уж скрывать, она до сих пор существует в большинстве отечественных колоний.

Мало кто из сидельцев решается с ней бороться, однако один из таких нашелся в ИК №6, расположенной в Санкт-Петербурге.

В колонии регулярно проходят теннисные турниры. Но допускают туда не всех. Фото: Ева Меркачева

Мужчина воспротивился против своего статуса «обиженного» (как выражаются тюремщики, «лицо с пониженным социальным статусом»). Он решился рассказать про притеснения, которым подвергается вместе с еще 60 такими же сидельцами этого учреждения. Так, в числе прочего они должны бесплатно выполнять всю грязную работу, держать «социальную дистанцию» по отношению к другим. Им запрещено пользоваться общими вещами и предметами (даже полочками и зеркалами), ходить в библиотеку и клуб, участвовать в любых культурно-массовых мероприятиях.

Прокуратура поддержала сидельца в его борьбе с кастовой дискриминацией. Изменит ли это что-нибудь и реально ли вообще победить тюремную иерархию – в материале обозревателя «МК».

Для начала небольшой ликбез. Закон разделяет впервые осужденных от рецидивистов, совершивших нетяжкие преступления от убийц и насильников. Потому и существуют в России колонии разного режима (общего, строгого, особого), которые также разделяются на ИК для «первоходов» и ранее отбывших. Так, внутри одного учреждения, как заявляли не раз руководители ФСИН России, никакой тюремной иерархии быть не должно, все осужденные там равны. Чем, дескать, серийный убийца бабушек лучше педофила? И все же во все времена получившие срок за преступления против половой неприкосновенности (особенно в отношении несовершеннолетних) зачастую находились, скажем так, в другом положении, нежели все остальные. 

В храме всегда полно осуждённых. Но «обиженные» попасть туда не могут. Фото: Ева Меркачева

«Осужденный N переведен в пониженный социальный статус», — строчки из очередной справки, подготовленной инспектором в колонии. Что скрывается за этими словами – можно только догадываться, потому как мало кто из «обиженных» даже после освобождения готов рассказать об этом общественности. Но иногда такие смельчаки находятся.

Осужденный Роман (фамилию не будет называть, хотя его адвокат Светлана Лашина уверяет – он не против разглашения своих персональных данных, даже, наоборот, просит широко осветить его проблему) был обвинен по статье 132 часть 2 УК РФ «насильственные действия сексуального характера». Получил 8 лет колонии. По решению суда к нему также должны быть применены принудительные меры медицинского характера в виде наблюдения и лечения у психиатра (сексолога) по месту отбывания наказания. 

Роман на воле был довольно известным деятелем (много лет являлся помощником депутата Госдумы, организовывал выставки в Совете Федерации РФ, Константиновском дворце, в Кремле). За решетку его привела, грубо говоря, похоть. На Дворцовой площади Питера он встретил 15-летнего парня, которого якобы принял за совершеннолетнего и который «при общении проявил глубокую осведомленность про гомосексуальную субкультуру и закрытые круги ее носителей в Санкт-Петербурге».

Это преступление, которое иначе как мерзким (и это самое мягкое), мы сейчас не будем обсуждать. Наш материал о другом.  

Вот что произошло с Романом за решеткой. В колонии №6 он был переведен в низкий социальный статус «обиженного», осужденные его жестоко избили, проломили ногу железным прутом (чтобы спасти конечность, пришлось вставлять металлоконструкцию). Но во всех проверочных материалах самой ИК-6 этот инцидент изложен как «результат падения с лестницы», в связи с чем в возбуждении уголовного дела ему не раз отказывали. Однако разовым избиением все не ограничилось, жизнь Романа за решеткой, по его словам, — сущий ад.

Вместе с защитником он подготовил список нарушений своих прав. Приведу этот документ фактически полностью, потому что там подробно описывается все, чему подвергаются осуждённые с низким социальным статусом (а перевести в него могут не только за преступление против половой неприкосновенности). Итак, вот с чем столкнулся Роман:

«- Осужденный систематически подвергается психическому давлению и оскорблениям. Сотрудники и другие осужденные называют «обиженным», «левым», «опущенным», «отделенным» и пр. словами.

— Из-за принадлежности к низшей касте не допускается к работе в храме, столовой, кухне, клубе. Может бесплатно выполнять только самые грязные работы (во всех отрядах висят фиктивные списки по уборке, но убираются только «обиженные»).

— Все «обиженные», которых в ИК-6 насчитывается около 60 человек, обязаны соблюдать специальную дистанцию, имеют отдельные места в столовой, туалете, вешалке. В бане «обиженным» не дают возможности пользоваться зеркалами и полочками для средств гигиены в душевой.

— В комнате длительных свиданий «обиженным» запрещено пользоваться общей посудой. Родственникам сообщают о низком статусе.

— Пользоваться стиральными машинками нельзя, общей сушилкой тоже.

— Готовить себе еду и кипятить воду в отрядной кухне «обиженным» нельзя (вынуждены кипятить воду в баульных и коридорах).

— Участвовать в культурно-массовых, спортивных и просветительских мероприятиях нельзя, в связи с чем они лишены возможности получать поощрения.

— В магазине обслуживаются в последнюю очередь.

— В медчасти больным «обиженным» в приемной сидеть нельзя».

Прокуратура провела проверку и подтвердила факты деления осужденных на социальные статусы, дискриминация в отношении тех, кого относят к низкой касте. В августе 2021 года блюстители законности вынесли в адрес начальника ИК-6 представления об устранении нарушений уголовно-исполнительного законодательства. В конце прошлого года колония отчиталась в духе: каст больше нет, все осужденные равны.  И вот на днях   Роман через адвоката обратился к новому директору ФСИН России Аркадию Гостеву, утверждая: прокурорское представление не исполнено, тюремная иерархия осталась, «обиженные» подвергаются насилию и унижениям. 

— А как вы себе представляете выполнение этого представления? – спросил меня сотрудник ФСИН России (ФИО просил не упоминать). — Большинство лиц с низким социальным статусом сами знают свое место. Они не хотят быть со всеми.  Ну а те, кто хочет быть в общей массе, — пусть будут. Если их не принимают другие осужденные, что мы можем сделать? Остановить насилие – да, мы можем. В СИЗО так и делается, по возможности. Почти все заключенные с «нехорошими» статьями содержатся отдельно от других. В колониях это сделать сложнее, потому что там осужденные свободно передвигаются по территории. В некоторых сделали отдельные отряды для таких персонажей, но и с этим есть сложности. 

К слову, про разделения в следственном изоляторе – не всегда это бывает панацеей. В конце прошлого года в столичном СИЗО №4 подрались два арестанта-белоруса, обвиняемых по 132 статье. Оказалось, один совершил насильственные действия в отношении своего взрослого товарища (напились до скотского состояния), а второй – в отношении подростка. Так вот первый считал себя «выше». В итоге один с травмами попал в больницу, а второй покончил с собой. 

В ИК есть художественные мастерские. Но не все категории арестантов имеют права брать кисточки. Фото: Ева Меркачева

— Отделенные (так их обычно называют) есть даже в колониях для бывших сотрудников правоохранительных органов, — говорит экс-работник прокуратуры Николай Ф., в свое время осужденный за мошенничество. – В моей колонии они были. Но наказывать сексуальным насилием по блатным понятия сейчас не приветствуется. То есть их не насилуют (за исключением беспредельных случаев, которые были, например, в иркутских, саратовский колониях). Но за те же проступки, за которые могли раньше наказать именно так, сейчас могут просто избить и перевести в «отделенные».

По словам сотрудников пенитенциарной системы, которых я опросила, бороться с тюремной иерархией им не выгодно. Более того, некоторые из них ее используют в своих целях (например, для поддержания порядка). 

Вообще, что уж скрывать, немало россиян хотели бы знать, что насильники за решеткой не просто мотают свой срок, но и ежесекундно мучаются. Вроде как это якобы сможет удержать от страшного злодеяния извращенцев, которые пока на воле.

Но, во-первых, истинных педофилов страх наказания не сильно пугает. Во-вторых, никто не отменял следственных и судебных ошибок. И тогда невиновный человек наказывался вдвойне: сначала по приговору суда, затем по вердикту таких же осужденных, как он. В-третьих, немало случаев, когда в касту униженных переводили не из-за совершенного преступления, а «по заказу» администрации (например, «активисты» так поступали с арестантами, которые отказывались им платить деньги, отстаивали свои права, писали жалобы в разные инстанции) или органов следствия (один из последних случаев – сидельца решили перевести в статус обиженного после того как он не стал отзывать свою кассационную жалобу на приговор). 

Но самое главное: насилие точно не остановить насилием. И бывший «обиженный», выйдя из колонии, наверняка озлобится. Кто гарантирует, что он потом не совершит еще более страшное преступление? Выход из ситуации есть. Например, создавать отдельные участки для тех, кого по какой-то причине осужденные перевели в «низкую касту». Тюремщики говорят, что это бесполезно: среди оставшихся тут же появятся новые кандидаты в «опущенные» (хотя бы потому, что арестанты в общей массе не хотят драить унитазы и будут искать «слабое звено»). А еще говорят, что в отряде «обиженных» обязательно появится свои собственные «отделенные». Допустим. Но что если делать отряды малочисленные? Доказано, чем меньше в помещении содержится осужденных, тем реже они стремятся выстраивать иерархию. В любом случае — почему бы не попробовать провести такой социальный эксперимент? 

Истoчник: Mk.ru