Названы имена троих православных священников, погибших на СВО

Военный священник в зоне боевых действий: в чем заключаются его долг и его профессиональные обязанности? Что можно и что запрещено ему делать. Как предотвратить возможные конфликты на религиозной почве у частично мобилизованных, среди которых есть люди разной веры?

Мы поговорили об этом с Татьяной Челпановой, кандидатом юридических наук.

Фото: Наталья Мущинкина

Татьяна — редкий в России специалист, которая защитила диссертацию о правовом регулировании и статусе армейских капелланов. «Для меня это очень близкая тема, так как, с одной стороны, я из семьи военных, а с другой, в нашем роду есть и священники. И сейчас, в это непростое время, мы все понимаем, насколько важен вопрос духовного окормления в армии и какие люди должны этим заниматься».

В конце прошлой недели в Интернете распространили видео, где якобы священник Московского патриархата в праздничном пасхальном облачении стреляет из гранатомета, объясняя на камеру, что сражается с НАТО. «Валим, батюшка», — кричит голос за кадром, и тот, подхватив рясу, убегает.

— Татьяна Михайловна, как понять, фейк это или нет?

— Это видео уже разбирали и пришли к выводу, что оно психологически недостоверно. Любой может надеть на себя все, что угодно, и представляться, что он якобы из Московской духовной академии, как здесь. Но в данном случае, мне кажется, авторы переборщили со спецэффектами. Этот человек не похож на священника даже чисто внешне. Военные священники у нас нередко коротко стриженные и с короткой бородой. Так в полях гигиеничнее.

Неправдоподобно, что священник стоит в фелони (красная накидка на плечи). Это часть богослужебного облачения, которая в полях никогда не применяется ввиду того, что с собой в зону боевых действий священники обычно берут только необходимый минимум богослужебных вещей. И если это не учения, то они не надевают даже подрясник, а ходят в обычной военной форме, чтобы не привлекать излишнее внимание. А тут полное облачение, чтобы все сразу поняли, кто он такой, — поэтому не верю.

— Но самое главное, священник не имеет права брать в руки оружие и тем более применять его. И не знать этого, подставляя свою церковь, да еще и на камеру под запись, как мне кажется, глупо.

— Пролив кровь, духовное лицо не имеет права служить дальше как священник, это правда. У военных священнослужителей особый статус, который прописан международными правовыми документами.

— Есть ли те, кто сомневается в необходимости присутствия священников на войнах? И вообще в самом институте военного священства?

— На самом деле идут очень жесткие дискуссии о том, должен ли существовать в светском обществе такой институт. Ведь у нас в Конституции четко написано, что церковь отделена от государства.

Споры бывают местами даже агрессивными, мы в своей работе проанализировали опыт тридцати зарубежных стран, в основном так называемый коллективный Запад — Европу, США, Австралию, вплоть до Филиппинских островов, где понятие военного капелланства вообще закреплено в Основном законе. Выяснилось, что у этого института многовековая история и все это очень плотно регулируется законодательством. Касательно правового механизма на уровне международного и национальных конституциональных правовых систем любому гражданину гарантирована свобода вероисповедания, поэтому институт военного капелланства как раз и выступает правовым механизмом реализации свободы вероисповедания в вооруженных силах, тем более что речь идет о значительных людских массивах военнослужащих.

— Кому военные священники обычно подчиняются? Профильным министерствам?

— Военные капелланы имеют амбивалентное, двойственное соподчинение. Сращение института военных капелланов и вооруженных сил не происходит по той причине, что священнослужитель не подчиняется командиру и не отчитывается ему о проведенной работе с личным составом. Он подотчетен только в части уставного несения службы и распорядка дня. Во всем остальном священник обязан слушаться своего церковного священноначалия.

Хотя в некоторых странах, например, в США, военным священникам даже присваивают офицерские звания. В РФ это чисто гражданский институт, священники не военнослужащие и не военнообязанные. Мы не клерикальное государство, которое сращивает религиозные структуры и вооруженные силы. Кстати, в новейшей России институт военных священников был впервые продекларирован в 2009 году.

— При президенте Медведеве?

— Да. Вскоре появилось два положения о работе военных священников — в Министерстве обороны и в РПЦ. На данный момент, по информации Синодального отдела по взаимоотношениям с вооруженными силами, на штатной должности армейских священников состоят 220 православных батюшек, 4 имама и двое лам. И еще порядка 2000 человек окормляют военные части, бригады, военные учебные заведения. Официально они называются «помощниками командиров части по работе с верующими военнослужащими». Все конфессии в этом законе уравнены.

— Каким образом священники оказываются сегодня в зоне боевых действий?

— Если священнослужитель готов поддерживать бойцов на СВО, то он получает благословение и отбывает туда в командировку, как положено, имея на руках командировочное удостоверение от Синодального отдела РПЦ, где ставит отметку «убыл/прибыл». Таких откомандированных священников у нас сегодня около 15–20 человек. Примерно столько же уехали на СВО помимо Синодального отдела как добровольцы. Но вообще никто не может духовному лицу приказать отправиться туда. Это все равно должен быть его собственный выбор.

— А кто все это финансирует? Минобороны?

— Те священники, которые убывают в служебную командировку в район проведения спецоперации, ЛНР и ДНР, финансируются из фондов и от благотворителей.

— Среди священников МП РПЦ есть погибшие?

— Мне известно о троих. Иерей Анатолий Григорьев погиб 9 сентября при исполнении своих пасторских обязанностей, он был в татарском батальоне «Алга».

25 сентября погиб духовник казачьего полка сводной казачьей бригады «Дон» протоиерей Ефимий Козловский. У него осталось пятеро детей.

А самым первым 25 марта 2022 года в Белгородской области погиб священнослужитель Олег Артемов. Вообще это в традициях русского священства — умирать за родину и веру, до революции священники шли в бой впереди своего полка с крестом и/или хоругвью, поднимая моральный дух войска, целые корабли уходили под воду, и вместе с ними морские священники, молясь до последнего. Но современная артиллерийская война — она другая. Сейчас священник служит молебен для тех, кто уходит на задание, но сам с ними не идет. Хотя он, безусловно, рискует тем, что может случайно оказаться под огнем противника.

— Вы говорите о том, что в зоне ведения боевых действий работают порядка двадцати прикомандированных священников и еще столько же добровольцев. Тогда как количество военнослужащих исчисляется сотнями тысяч. Сейчас еще к ним добавятся мобилизованные. Это не мало?

— Сложно ответить на этот вопрос. Тут не может быть разнарядки сверху. На самом деле это, конечно, недостаточное количество, если сравнивать с любыми другими европейскими странами. В международном праве один священник положен на 600 военнослужащих. На Украине, где тоже действует закон о военных капелланах, один священник приходится на 400 человек. У нас эта цифра пока что значительно меньше. Очень большая потребность в духовенстве есть в ЛДНР. Капелланов там явно не хватает. Все развивается настолько стремительно…

— Частично мобилизовать священников нельзя? Они вообще подлежат мобилизации? Многие из них служили в молодости, имеют военные билеты.

— Нет. Священник может быть призван, но он в армию в качестве военнослужащего не пойдет. Есть определенная двойственность закона, но по статусу своего священства он воевать не должен. Согласно Женевской конвенции 1949 года, весь духовный персонал относится к военнослужащим-некомбатантам, то есть не участвующим непосредственно в боевых действиях. Даже если священник будет взят в плен, ему обязаны предоставить возможность, согласно международным нормам, продолжать окормлять своих сослуживцев, находящихся с ним в плену.

— С чем священники едут на Донбасс? С крестиками и иконками?

— И с ними тоже. Обычно благотворителями закупаются дежурные чемоданчики, как у военных, где находятся крестильные принадлежности, епитрахиль, дароносица, как я уже сказала, священники носят специальную форму, так как в рясе не очень удобно находиться, по типу камуфляжа, на левом плече написано, кто он есть — иерей, протоиерей, на правом знак креста, чтобы было понятно, что этот человек — священнослужитель.

В целях обеспечения безопасности священникам могут быть выданы каски, аптечки. В Москве работают курсы, где священникам показывают, как правильно себя вести во время боя, как оказать первую медицинскую помощь. Конечно, такие знания необходимы, но стрелять их никто не учит.

— Насколько сложно провести религиозные обряды в боевых условиях, те же отпевание, панихиду?

— Очень сложно. Нужно ведь не только совершить последний долг в отношении павшего бойца, но и поддержать его оставшихся в живых товарищей, оказать помощь тяжелораненым, искалеченным. «Кто в море не бывал, тот Богу не молился» — есть такая народная поговорка, с ней не поспоришь. В православных молитвах изменчивое море сравнивают с самой земной жизнью, а также с борьбой человеческой души со страстями.

Когда военнослужащий идет выполнять боевую задачу, исполнять свой служебный долг, он стоит перед лицом смерти. И священник это тоже понимает. Для него, который по долгу своего религиозного служения находится в зоне боевых или приграничных действий, каждый воин — это человек с его божественной душой.

— В зоне СВО действуют национальные батальоны, где служат представители одной национальности и веры, но в основном состав армейских подразделений, особенно только что созданных из мобилизованных, смешан по вероисповеданию. И, разумеется, это может стать причиной конфликтов, в том числе на религиозной почве, как подобное может предотвратить священник?

— Если взять ситуацию мобилизации или контрактного зачисления на военную службу, то военнослужащего переводят из привычных городских или сельских условий в отдаленный гарнизон, место несения службы. По существу, «вырывают» из контекста его религиозного окружения.

Разумеется, это тяжело, и он имеет право на духовное укрепление. При этом священник не будет и не обязан докладывать командиру, что происходит во время его бесед с паствой. Существует тайна исповеди, ко всему прочему. Армейский психолог должен написать отчет о своей деятельности, замполит напрямую выполняет приказы командира, у священника совершенно иная миссия. Но следует отметить, что в ответ и военный капеллан не должен вмешиваться в действия командиров или мешать им.

— В обязанности священника входит воспитательный момент? Люди все разные, и не все из них готовы быть сразу втиснутыми в суровые военные будни.

— Нет. Это мой ответ как юриста. Священник должен вести беседы только на духовные темы. Пропаганда и агитация не входят в его функционал.

— А может ли мусульманина окормлять православный священник?

— По аналогии с другими странами: если представитель другой конфессии в ближайшей локации существует, то замкомандира по личному составу должен попытаться связаться с ним и помочь осуществить своим подчиненным их религиозные права.

Если брать Российскую армию до революции, то на церемонии принятия присяги это выглядело так: вот православный батюшка, за ним католический ксендз, затем протестантский пастор, раввин и имам. И последним стоял столик с поморскими божками. В основном все религии, если это не крайние их толкования, веротерпимы. Но при чрезвычайных обстоятельствах, на пороге смерти, исповедовать и причастить должен священнослужитель своей веры.

Истoчник: Mk.ru