«Тормозим все больше»: российская экономика неудержимо движется к стагфляции

Есть слова-детонаторы, которые в разные периоды исторического времени запускают в обществе взрывную дискуссию, а затем материализуются сами. Сегодня в России такой бомбой с часовым механизмом становится «стагфляция» — специальный экономический термин, пока не слишком привычный для большинства соотечественников. Но не исключено, что очень скоро он зазвучит из каждого утюга, как это произошло с «инфляцией». Объяснение простое: по ряду объективных признаков отечественная экономика неудержимо сползает в тревожную реальность, знакомую старшим поколениям по девяностым годам.

Фото: Алексей Меринов

Конечно, гиперинфляция в 2508% или в 840%, как, соответственно, в 1992-м и 1993-м, нам пока не грозит. И падение ВВП на 12,7%, как в 1994-м, — тоже. Тогда эти показатели предопределялись шоковым характером экономических реформ, сломом советской командно-административной системы и мучительно тяжелым становлением рынка. Поэтому некоторые аналитики выделяют это состояние в отдельный вид стагфляции — слампфляцию, от слова slump — «кризис».

Однако есть нечто неуловимое, растворенное в воздухе, что переносит нас на десятилетия назад — из сегодняшней России, с ее давно сложившейся и внешне устойчивой рыночной моделью, в Россию преддефолтную. В страну, чье социально-экономическое мироустройство было крайне зыбким, где буйствовали финансовые пирамиды, где печатный станок эмитировал немыслимое количество ничем не обеспеченных денег…

Курица или яйцо?

«Мы имеем худший из обоих миров: не только инфляцию с одной стороны и застой экономики с другой, а то и другое вместе. У нас что-то вроде стагфляции», — сказал в 1965 году британский политик Иэна Маклауд, выступив в палате общин. Тогда и появился на свет термин, объединяющий в себе два слова — СТАГнация и инФЛЯЦИЯ.   

И вот несколько недель назад этот термин вновь громко зазвучал в современной России. Поводом стал резонансный доклад, подготовленный авторитетным аналитическим институтом — Центром макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП), приведшим весомые основания указывать на действия ЦБ РФ как на первопричину стагфляционной угрозы. Выступив на днях в Госдуме, глава Центробанка Эльвира Набиуллина заявила, что при текущей денежно-кредитной политике (ДКП) риска стагфляции нет. По ее словам, звучащие сейчас опасения, что высокая ключевая ставка задавит спрос, а инфляция будет расти, необоснованны.

В целом идущий ныне концептуальный спор напоминает вечный парадокс о курице и яйце. Что возникло раньше: проблемы экономики как следствие высокой ключевой ставки или высокая ставка как неизбежная реакция на инфляцию, рост госрасходов и потребительского спроса? И достижим ли компромисс между стимулированием экономической активности и антиинфляционной жесткостью ДКП?

ЦМАКП никаких возможностей для компромисса не видит, в своих выводах, изложенных в трехстраничной аналитической записке «О рисках стагфляции в российской экономике», он предельно мрачен. По его прогнозу, ситуация может развиваться по сценарию «шока со спадом производства» с высоким потенциалом корпоративных банкротств и разрастанием неплатежей. И поскольку инфляция вызвана «конъюнктурными ситуационными шоками различной природы со стороны предложения», повлиять на нее посредством ключевой ставки в полной мере не удастся.

Речь идет о вещах (у ЦМАКП они открыто не обозначены), находящихся вне зоны ответственности ЦБ. Таких как экспортно-импортные потоки и высокая доля расходов на ВПК в бюджете. Соответственно, повышая ставку, регулятор действует как минимум контрпродуктивно. Его политика, по оценкам ЦМАКП, «несет недопустимо высокие риски провоцирования рецессии и разбалансировки процессов воспроизводства в реальном секторе, особенно в низкорентабельных секторах и секторах с длительными сроками реализации проектов (прежде всего в машиностроении)». Чтобы предотвратить переход динамики ВВП в отрицательную зону, к середине 2025 года ставка должна быть снижена с нынешнего рекордного уровня в 21% до 15–16%.

«Тормозим все сильнее»

Не надейтесь, отвечает Набиуллина: жесткая ДКП «не противоречит тем задачам развития экономики, над которыми сейчас работает правительство», она «защищает зарплаты, пенсии, пособия и сбережения от роста цен». По словам главы ЦБ, бизнес страдает от высоких цен ничуть не меньше, чем граждане, поскольку рост его издержек — «во многом одно из проявлений все той же инфляции». Соответственно, регулятор будет и впредь распоряжаться этим инструментом — ключевой ставкой — по своему усмотрению.

«Это отражение острой борьбы между компаниями за все более дефицитные производственные ресурсы: труд, материалы, новое оборудование», — аргументирует свою позицию Набиуллина. Часть опрошенных «МК» экспертов разделяет ее тезисы, хотя в одном согласна с коллегами из ЦМАКП: риски стагнации существуют. Вот только не Банк России их провоцирует.

«Меня в докладе не устроила прямолинейность формулировок: мол, высокая ставка подрывает инвестиционную активность, а значит, именно ЦБ загоняет экономику в стагфляцию, — говорит главный научный сотрудник Института экономики РАН Игорь Николаев. — Это явный перебор, читателю доклада может показаться, что во всех экономических бедах виноват регулятор. Да, ужесточение монетарной политики тормозит развитие экономики. Но почему в ЦМАКП не говорят открыто о других вещах? А как же санкции? А повышение с нового года фискальной нагрузки? А дефицит кадров? Вообще-то Центробанку по Конституции положено поддерживать устойчивость национальной финансовой системы, и для этого у него есть лишь механизм ключевой ставки».

У ЦМАКП получается, что если регулятор свернет с курса по ужесточению ДКП, то и стагфляции не будет. Ничего подобного, рассуждает собеседник «МК»: к стагфляции мы уже идем, ее перспективы четко обозначились. Посмотрите на поквартальную динамику роста ВВП: 3,1% в третьем квартале — это не 5,4% в первом. Тормозим все сильнее. И главный вопрос, о котором, кстати, не пишут авторы исследования, как выходить из стагфляции, если экономика в ней окажется? Вот что требует ответа! Вспоминается хрестоматийный пример стагфляции в США, возникшей там в конце 1970-х в результате мирового энергокризиса: рейганомика преодолела ее за счет дерегулирования хозяйственной деятельности, масштабного притока капитала из-за рубежа, который компенсировал снижение внутренней инвестиционной активности. Но прежде всего — за счет снижения налогов! А Россия налоги повышает, соответственно, из стагфляции плавно перейдет в рецессию.

«Если уж вы затрагиваете больную тему ключевой ставки, то извольте упомянуть для баланса и другие проинфляционные обстоятельства, такие как повышение с октября на 70–85% утилизационного сбора на автомобили, как индексация тарифов естественных монополий, включая грузовые железнодорожные тарифы, с 1 декабря на 13,8%, — говорит Николаев. — При чем тут Центробанк? В июле у нас был резкий скачок инфляции, поскольку ставка единого коммунального платежа выросла на 9,8%. А на июль 2025-го запланировано повышение на 11,9%. Сценарий стагфляции становится все более осязаемым, хоть и не отражен пока в официальных прогнозах».

Замкнутый круг

ЦМАКП указывает на конкретные болевые точки экономики, в частности, на тот факт, что более 20% компаний обрабатывающего сектора тратят свыше двух третей прибыли на обслуживание кредитов. Это действительно создает угрозу масштабных банкротств, согласен с авторами исследования финансовый аналитик BitRiver Владислав Антонов. По его словам, взятый Центробанком курс на ужесточение ДКП имеет свою логику, но он чреват переделом собственности. Крупные компании с запасом прочности и доступом к господдержке выдержат такую нагрузку, а вот средний бизнес, особенно с длинным циклом окупаемости инвестиций, рискует потерять все.

«В значительной степени текущая динамика инфляции обусловлена факторами предложения — от сложностей с логистикой до роста тарифов естественных монополий, — отмечает Антонов. — Соответственно, высокие ставки малоэффективны, но создают дополнительное инфляционное давление через рост «квазипроцентных» платежей в экономике. И этот эффект как минимум в два раза сильнее, чем эффект от роста зарплат. То есть, воздействуя на инфляцию ставкой, мы парадоксальным образом ее разгоняем, поскольку дополнительные издержки бизнеса в конечном итоге оседают в цене товаров и услуг для конечного потребителя».

Получается замкнутый круг: жесткая монетарная политика ЦБ ведет к росту квазипроцентных платежей в экономике, что увеличивает издержки предприятий, которые, в свою очередь, вынуждены повышать цены на продукцию. Инфляция разгоняется, и регулятор увеличивает ставку снова и снова. По мнению собеседника «МК», стагфляционный сценарий абсолютно реален, и чтобы его предотвратить, необходим более сбалансированный подход. Разумным компромиссом выглядит предложение ЦМАКП постепенно смягчать ДКП до уровня 15–16% к середине 2025 года. Самое опасное сегодня — риск цепной реакции. В третьем квартале компании столкнулись с беспрецедентно резким ростом просрочки платежей со стороны контрагентов: как показал последний опрос РСПП, на это жалуются 37% респондентов (во втором квартале — 22%). Эта ситуация также провоцирует волну банкротств.

В полемике между ЦБ и бизнес-сообществом Антонов видит классическую дилемму между финансовой стабильностью и экономическим ростом. Но в текущих условиях избыточно жесткая ДКП может ударить по обеим целям и привести к стагфляции.

«Банк России совершает непоправимую ошибку, которая очень дорого обходится экономике, — категоричен директор Центра структурных исследований РАНХиГС Алексей Ведев. — Сценарий стагфляции я считаю не просто реальным, но наиболее вероятным из всех. При ключевой ставке 21% (а в конце декабря, возможно, и 23%) мы отчетливо наблюдаем спад инвестиционной активности. Россия переходит на экономику рантье. У предприятий на инвестиции уходит около 50% собственных средств, и при цене годовых и двухлетних ОФЗ под 22%, а десятилетних — под 18% нет никакого смысла вкладывать деньги в развитие производства. Лучше уж разместить все средства на депозитах и отлично жить на получаемые проценты. О чем вообще речь, если рентабельность сельского хозяйства составляет 5–8%, а с дотациями от государства — где-то 15%? Соответственно, никакой экономики предложения не будет: сам ЦБ прогнозирует на следующий год вилку роста ВВП от 0,5% до 1,5%. Инфляцию он ставкой не собьет, в 2025-м она не опустится ниже 10% годовых».

По дедушке Крылову

Тема стагфляции не новая, напоминает ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников: разговоры о ней начались еще в апреле, когда ЦБ обнародовал первый вариант своего базисного сценария на следующий год. При годовой инфляции в 4,5% темпы роста ВВП в нем обозначены в пределах 0,5%–1,5%. Теперь очевидно, что такой инфляции в 2025-м не будет, снижаться она не собирается. Риск стагфляции возникает, если экономика растет не выше 1%, а индекс потребительских цен находится на уровне 7–7,5%. Ситуация плоха тем, что из стагфляции гораздо более вероятен выход в крупномасштабный спад, в кризис, нежели на траекторию роста. Иначе она не «лечится». Если пытаться выбраться из этих тисков с помощью высокой ставки, есть риск экономику опрокинуть. Такая политика сдерживает предложение: ставки по депозитам для компаний у нас в интервале 20–23%, а отраслевая рентабельность — порядка 17–18%. Поэтому бизнесу выгоднее держать деньги на счетах в банке, чем вкладывать куда-то.

«Однако очень во многом я не согласен с выводами ЦМАКП, — продолжает Масленников. — Есть масса ограничений на стороне предложения, которые находятся вне зоны полномочий ЦБ. Сегодня в экономике увеличивается пространство, не реагирующее на ключевую ставку в принципе. Например, у нас льготное кредитование занимает порядка 15% всего корпоративного портфеля в 84,2 трлн рублей, который продолжает прирастать: в сентябре — на 1,9%, в октябре — на 2,0%. У компаний растут логистические издержки, расходы на транзакции по международным расчетам. Дефицит рабочей силы никуда не делся, производительность труда катастрофически отстает от уровня зарплат».

Непонятно, зачем на пике годовой инфляции понадобилась эта затея с утильсбором на автомобили, а затем еще и на сельхозтехнику, что приведет к подорожанию продукции агросектора. Тарифы ЖКХ в 2025 году проиндексируют на 11,9%, хотя изначально планировали на 5,7%. При резком повышении никаких инвестиционных стимулов для отрасли не создано! Откровенно проинфляционная индексация грузовых железнодорожных тарифов на 13,8% сдвинута с 1 января на 1 декабря. В общем, рассуждает экономист, страна по-прежнему живет по дедушке Крылову с его лебедем, раком и щукой.

«Спасибо, конечно, аналитикам из ЦМАКП за их озабоченность по поводу рисков стагфляции, но только не надо вешать всех собак на Банк России, — резюмирует Никита Масленников. — Координация действий правительства и ЦБ оставляет желать лучшего, ее следует выстраивать как некую многоэтажную, многофакторную конструкцию. Нужен системный ответ на вызовы времени. А у нас складывается впечатление, что решения принимаются на основании отраслевого лоббизма, как в истории с повышением утильсбора. Конечно, текущая обстановка в экономике вызывает головную боль, но если вы не хотите получить «турецкую» инфляцию выше 50%, то оставьте Центробанк в покое. Не посягайте на его независимость и конституционные полномочия, не говорите, что правительство должно иметь право корректировать ДКП «в интересах экономического роста». Иначе сценария стагфляции не избежать».

…Однако пока события развиваются именно в этом направлении. По свежим данным Росстата, недельная инфляция с 12 по 18 ноября ускорилась до 0,37% после 0,30% и 0,19% двумя неделями ранее. Годовая — до 8,59% против 8,43% на прошлой неделе. Предприятия предпочитают не инвестировать, а держать деньги в банках — на 1 октября бизнес аккумулировал на депозитах свыше 35 трлн рублей. 

Похоже, призрак стагфляции уже не просто маячит вдалеке, а стучится в двери нашей экономики. Причем настойчиво.

Истoчник: Mk.ru