Раскрыто, что повлияло на решение Горбачева полностью уступить США в конце 1980-х

Если рассматривать недолгое правление Горбачева, за шесть с половиной лет самоуничтожившего себя как лидера, но вместе с собой погубившего и страну, то две загадки кажутся важнейшими. Первая — почему отношения с США (или шире, с Западом) не строились как взаимовыгодный диалог; вторая — почему не проявлялось ни малейшего интереса к китайскому опыту реформ?

Президент США Джордж Буш и Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Горбачев. Фото: ru.wikipedia.org

тестовый баннер под заглавное изображение

Ведущий принцип международных переговоров (среди равноправных партнеров) — юридическая формула, выражаемая латинской фразой Do, ut des, «даю [с тем условием], чтобы и ты мне дал». Вариант этой формулы — Do, ut facias — «даю, чтобы ты сделал [взамен]». Как выпускник юрфака МГУ Горбачев не мог не знать этих азов права.

Отношения с Америкой в 1989–1991 гг. свелись к полной противоположности — «даю, чтобы ничего не дал». Напомним вкратце: СССР вывел войска из Афганистана, поспособствовал прекращению войн в Никарагуа, Камбодже и Анголе, перестал поддерживать антиамериканские силы во всем мире. Он дал согласие на снос Берлинской стены, объединение Германии путем ликвидации ГДР, разрешил остаться ФРГ в НАТО, вывел из нее войска, не требуя ухода американских, перестал поддерживать зависимые режимы в Восточной Европе, ликвидировав таким образом социалистический лагерь, не поставив условием нерасширение НАТО, прекратил «холодную войну», чем избавил американцев от страха ядерного уничтожения и многомиллиардных трат на гонку вооружений. Советский Союз коренным образом изменил свой политический строй — в соответствии с пожеланиями Вашингтона, разрешил массовую эмиграцию евреев, и в конце концов распался, оставив США единственной сверхдержавой на планете.

Берлинская стена с взобравшимися на нее немцами на фоне Бранденбургских ворот. Фото: ru.wikipedia.org

По-джентльменски, да и вообще по-человечески, Буш должен был сказать другу Горби: «Майкл, ты столько для нас сделал, причем такого, о чем мы и не смели мечтать, что, конечно, за нами не заржавеет. Разумеется, НАТО ни на дюйм не сдвинется на Восток, это даже не обсуждается. Будет записано во всех протоколах. Понятно, что мы незамедлительно открываем самое широкое финансирование неотложных потребностей СССР в экономике. Наша цель — могучая и единая Россия, спасшая мир от угрозы ядерной войны, освободившая народы от коммунизма, Россия, к которой Штаты вечно будут испытывать чувство безмерной признательности за то, что без единого выстрела было достигнуто то, что казалось нам невозможным в ближайшие сто лет. Торгашеский подход тут недопустим. Я скажу своим министрам, чтобы они не смели и вякать о выдвижении к вам каких-то условий. То, что ты сделал, не имеет прецедентов в мировой истории, и наша ответная щедрость будет соответствующей».

В реальности все было с точностью до наоборот. СССР, а после и Россия не получили ничего. В первую очередь финансовой помощи, которая могла бы спасти государство от уничтожения. На униженные просьбы Горбачева в 1990–1991 гг. Джордж Буш не дал положительного ответа, и советская экономика рухнула. И после, когда страна стала Российской Федерацией, из Вашингтона никакой экономической поддержки не пришло. Ничего американцы не предложили и в сфере безопасности, не дали гарантий, что не попытаются зайти на прежде контролируемые СССР территории, в том числе и те, которые были его частью. Напротив, они поспешили объявить, что цель их дипломатии — не допустить восстановления исторической России после ее очередного распада и потому они будут делать все, чтобы Москва не доминировала на постсоветском пространстве.

И это не домыслы, а фактическая сторона дела. Тогдашний госсекретарь Джеймс Бейкер в интервью Петру Авену так и сказал: «Политически было очень трудно обосновать экономическую помощь России, с которой мы боролись 40 лет». «План Маршалла» в то время был абсолютно невозможен. Американское общество не могло его поддержать — ни тогда, ни позже». То есть взять от России все, что можно, — это да, а дать ей взамен — нет. Профессор Лондонского университета Влад Зубок нашел в архивах стенограмму выступления министра финансов Николаса Брейди в 1991-м: «Стратегическая задача США заключается в том, чтобы увидеть Россию в качестве третьеразрядной страны, у которой не будет мощного военно-промышленного комплекса, способного обеспечить возможности ведения полномасштабных военных действий». И Джордж Буш не оборвал Брейди, не пристыдил его, а поступал согласно этим рекомендациям. Дурил «друга» Горби. Вот такая была мораль и мотивация у наших «партнеров» — обмануть и уничтожить.

На сайте Вильсон-центра, одного из ведущих мозговых центров США, можно прочитать любопытное исследование о политике Америки по отношению к СССР в тот период: «Неохотное спасение Соединенными Штатами советской экономики». Автор задается вопросом, почему помощь Венгрии, Польше, Чехословакии шла исправно (а они ничего не сделали для США. — М.А.), а Советам — нет… Если вкратце, то ответ такой: Буш и Бейкер выдвинули новое условие Горбачеву — «теперь ты должен полностью преобразовать на капиталистических началах экономику, и только после этого, когда мы увидим, что ты начал реальные и необратимые изменения, мы подумаем о выделении помощи». Мол, нет смысла давать деньги на поддержание нереформированной советской экономики. Где гарантия их возврата? Это было бы логично, если бы не одно обстоятельство: СССР перед этим дал американцам все, что только можно, не выдвигая никаких требований. Сегодня США выделяют Украине 200 миллиардов долларов помощи (в десятки раз больше того, что просил Горбачев) без малейших гарантий возврата, и более того, обещают помогать и впредь безо всяких условий. При том что Украине США ничем не обязаны, а России обязаны вышеперечисленным. А ведь никаких военных действий на Украине не было бы, не нужно было бы тратить сотни миллиардов на оружие для нее, если бы США, выделив в 1991-м гораздо более скромную сумму, помогли Советскому Союзу.

Но какие могут быть к американцам претензии, если со стороны Москвы не было ни малейших порывов к здравомыслию? Почему в Вашингтоне должны были любить Россию больше ее вождей?

Надо честно и откровенно признать: ни Горбачев, ни Шеварднадзе, никто из советских руководителей не ставил на переговорах вопрос о НАТО. Он был поднят по инициативе Бейкера, которому казалось, что про это, само собой, у него спросят собеседники. Но не спросили. И потому в Вашингтоне быстро дали отбой и сказали, чтобы Бейкер больше эту тему не муссировал и ничего не обещал.

Задним числом, спустя много лет, Горбачев придумал отговорку, мол, Варшавский договор еще существовал, как же я мог об этом говорить? Но почему-то ни Бейкеру, ни Геншеру это не мешало поначалу давать гарантии нерасширения НАТО. Всем было понятно: в 1989 году произошло свержение коммунистических режимов в Восточной Европе, следующим шагом новых властей будет выход из ОВД и СЭВ. Для предвидения этого не нужно было быть Наполеоном или Бисмарком.

Бросается в глаза, что Горбачев никогда не поднимал вопрос в плоскости Do, ut des, когда просил помощи у Буша. Мол, Джордж, мы же столько для вас сделали, на такие пошли уступки, что ожидаем взаимности. И это не случайно.

Горбачев и его советники не рассматривали отношения с Америкой как диалог, как переговоры в полном смысле этого слова. Это было «разоружением перед партией». Анатолий Черняев так объяснял односторонние уступки генсека: «На первых порах новое мышление исходило из того, что с «холодной войной» можно покончить, договорившись только о сокращении вооружений, о прекращении гонки. Принципиальный перелом произошел тогда, когда Горбачев понял что с «холодной войной» и с угрозой войны не покончить, если продолжать исключать из процесса права человека и демократию. В этом контексте надо поставить и окончательный отказ от имперского комплекса в отношении Восточной Европы и «третьего мира» а также признание того, что одной из причин «холодной войны» был социализм в его сталинской интерпретации».

Иными словами, Горбачев в 1988–1989 гг. полностью перешел на американское видение ситуации и занял позицию ученика, делающего все для получения одобрения учителя. И понятно, что между младшим и старшим не может быть отношений равенства. Горби именно старался выглядеть хорошим мальчиком в глазах Запада. В этом было принципиальное отличие от позиции Дэн Сяопина, при котором Китай никогда не поступался национальными интересами, не старался заслужить похвалы иностранцев. Горбачеву и в голову не могло прийти что-то требовать от США, например по НАТО, это выглядело бы непростительной дерзостью.

Подготовка воинской части к отправке в СССР. Потсдам, март 1991 года. Фото: ru.wikipedia.org

Черняев так оправдывает шефа: «Горбачев, во всяком случае после Рейкьявика, с ними в игры не играл, хотя и видел все ходы и уловки американцев. Американские игроки выставляют себя победителями в играх, в которые с ними уже не играли. Горбачев шел к цели — через доверие и разрядку атмосферы военного противостояния… Горбачеву пришлось в конечном счете выбирать: устранить угрозу всеобщей ядерной катастрофы можно было, только демонтировав тоталитарный строй в Советском Союзе и покончив с «доктриной Брежнева». Он сделал этот выбор и с этим останется в истории как величайший гуманист XX столетия».

Иными словами, русские были заинтересованы в устранении угрозы ядерной войны больше американцев? И потому были готовы на односторонние уступки ценой распада своей страны? А американцы ядерной войны боялись меньше и потому ни на какие уступки не шли? И почему демонтаж «тоталитарного строя» означает уничтожение России? Китаю же никто не предлагал уничтожить империю, освободить Тибет и Синьцзян, свергнуть власть КПК, а то без этого рынок не построится. Напротив, китайцы в результате реформ расширили свои владения, вернув Гонконг и Макао.

Стремительный крах СССР в 1989–1991 гг. стал следствием подобного подхода — делалось все, чтобы побыстрее «было как на Западе», а когда возникали естественные проблемы, проистекавшие в первую очередь из установленного Лениным и Сталиным конфедеративного устройства исторической России, то решать их разумным способом отказывались, дабы из Америки не погрозили пальчиком. Опять-таки в этом заключался контраст с Пекином. Там, когда проблемы дошли до точки кипения, не побоялись поступить вопреки Западу, разогнали бунтовщиков и спасли таким образом единство страны, сохранив стабильность, направив созидательную энергию народа в конструктивное русло, а не на борьбу за власть. А ведь в своей истории Китай распадался десятки раз, так что угроза была реальной.

Понятно, что мотивация Горбачева была сложнее, он не просто подражал и разоружался перед вашингтонским обкомом, ему важно было демонстрировать поддержку Запада как единственное достижение своей политики, как аргумент для удержания власти, мол, «отношения с Америкой держатся исключительно на мне». Но разбор этого выйдет за рамки статьи.

Теперь о Китае… Казалось бы, в 1985 году не было ничего более естественного, как поинтересоваться опытом тамошних преобразований, которые шли уже восемь лет и которые высоко оценивались и в капиталистическом мире, куда вскоре устремился и Горби. Все-таки в стране проживало населения в 3,5 раза больше, чем в СССР, тоже имелась огромная территория с такими же структурными перекосами в плановой экономике. История предоставила уникальный шанс для осмысления опыта преодоления кризиса социалистической страной со схожими проблемами. Понятно, что не нужно было буквально все перенимать, что следовало учитывать русскую специфику, но общую философию реформ изучить надо было.

Но нет, в дневниках главного советника Горбачева по международным делам Черняева вообще отсутствуют упоминания о Китае и его опыте. Ему это неинтересно. Он лишь один раз отмечает, что другой помощник генсека, Остроумов, «за «социалистический выбор» вместе с китайцами… в отличие от меня». В этом высокомерно-презрительном отношении к Китаю вся суть тогдашней политики.

Китайский путь — это путь не шумихи и «нового мышления» для всего мира, не получения Нобелевской премии и горбимании. Это кропотливая работа вдолгую, требующая сильного чувства ответственности перед страной и ее историей. Всего этого не было ни у Горбачева, ни у его команды. Поэтому ориентироваться на Китай они и не могли, и не хотели. Горби нужен был немедленный результат, например похвалы на Западе и восторг отечественной либеральной интеллигенции. Он понимал, что на конструктивную многолетнюю работу по реформированию экономики он и его соратники не способны, потому заменял пиаром в виде гласности и перестройки отсутствие реальных достижений.

В защиту Горбачева можно услышать, что страна настолько была истощена, что не было времени на какую-то иную, более вразумительную политику, «все сгнило», «грозило обрушением». Северная Корея и Куба, нищие милитаризованные страны, лишенные совершенно натуральных ресурсов, опровергают этот тезис и доказывают, что даже если ничего не менять, режим мог существовать бесконечно долго. Необходимости в спешке не было. СССР располагал самыми большими природными богатствами на планете, начиная с плодороднейших черноземов. Все дело было в мотивации верхов. Горбачевская команда сознательно выбрала путь моментального копирования западного строя, что и привело к столь же быстрому краху.

Истoчник: Mk.ru